— Серый не эпилептик.
— Ну ты еще!.. Повозражай мне тут! Пасть ему раскрой, да пошире.
Девушка поняла, что он собирается сделать, и это ей категорически не понравилось, но возражать она не смела. Теперь она помнила — слишком хорошо, с массой ненужных подробностей, — что ей самой пришлось пережить около часа назад.
Пилка со скрипом протиснулась между зубов и разжала Серому челюсти. Дальше Катя не смотрела. Андрей же себе этой роскоши позволить не мог. Он наблюдал, как льется струйка крови, тонкая, но непрерывная. Из него — в Серого.
Владимир судорожно мотнул головой и кашлянул. Розовые брызги, вылетев у него изо рта, окропили Андрею лицо.
— Нуты еще кобениться станешь! — гаркнул тот. — Глотай живо!
— Надеешься, это ему поможет? — обронила девушка.
— А другие предложения есть?
Она помолчала.
— Долго это будет продолжаться?
— Мне почем знать? В тебя семьсот сорок миллилитров заправили. Но с тобой все было хуже, и намного. Жрать хочу, — неожиданно заявил Андрей.
— Я тоже.
— Да я не намекаю, я прямо говорю: хочу есть! Дьявольски. У вас в тачке что-нибудь найдется?
Катерина встала и принесла из автобуса большую хрустящую упаковку.
— И пить тоже, — с опозданием добавил Андрей.
— Воды у нас не было.
Взяв пакет, он с выражением прочитал:
— «Крекеры пикантные. Паприка и чеснок». В аду бы вас так угощали.
— Не нужно... — Серый, зашевелившись, отвел от лица его руку. — Не нужно, Волков, поминать нечистого и дела его. — Он приподнялся на локте и начал брезгливо отплевываться. — Нехорошо это, Волков, Нехорошо.
— Ты!.. — Катя бросилась ему на шею. — Ты все слышал, да? Лежал и слышал? Вот же прикольно!
— И видел, и слышал, — буркнул Владимир. — И все осознавал, вот что самое поганое. Осознавал, что пью кровь, и ничего не мог... Противно было, но я не мог. Как будто мною управлял кто-то.
— Симбионты, — сказал Андрей. — Поздравляю, дружище. — Он достал платок, но, увидев свою руку, скомкал его и убрал в карман. На запястье остался лишь бледный рубец — от второго пореза. Первого не было и в помине.
— Я теперь реально бессмертен? — без энтузиазма поинтересовался Владимир.
— Не реально, а условно. Пока тебе пуля мозги не разрушит или пока Ксена не решит, что ты зажился.
— Ксена — это кто?
— Так, сука одна. Все беды от женщин, воистину. — Андрей поймал взгляд Катерины и отмахнулся: — Какая ты теперь женщина? Существо женского пола.
— Напрасно ты, Волков... — начал было Серый.
— Я помню, помню, — перебила девушка.
— Что там помнить? — Андрей поднялся и, бесцеремонно взяв ее за плечи, повернул боком к Владимиру. Правый рукав у нее был разорван или скорее прожжен, словно кто-то приложил раскаленное жало паяльника. Под прорехой виднелась почерневшая ткань и — бледно-розовая полоска на коже.
— По касательной прошло, — сказал Серый. — Это ты сейчас получила, в больнице у тебя его не было. А ты ничего не заметила?!
Катерина растерянно моргнула.
— Ни-че-го, — ответил за нее Андрей. — И ты таким же станешь.
— Это, пожалуй, перебор. — Владимир запахнул куртку и направился к микроавтобусу. — Боль нужно чувствовать. Чтобы не забываться. Она для того и дана. — Он вдруг торопливо вернулся к примятой траве и начал шарить в ней руками. — Пуля... Где моя пуля?
— Зачем тебе? Повесишь на грудь, как трофейный зуб?
— На груди у меня крест, а не зубы. Из Катюхи-то пуля вышла... А из меня?
— Серый, пока не рассветет, не найдешь, — отозвалась девушка.
— Из тебя тоже выйдет, — заверил Андрей. — Потом. С другой стороны.
— Это как? А-а-а... Теперь я факир, значит! Глотатель боеприпасов! — Владимир подхватил брошенный «перфоратор» и понес его к дороге, но, оценив повреждения минивэна, снова остановился. — Что еще хорошего?
— О водке можешь забыть, — мрачно проговорил Андрей. — Не впрок.
— Ясно. Было у меня сомнение, Волков, было. Еще когда ты нас от полиции увез. Когда между фурой и забором проскочил — на скорости, с которой нормальный человек и по автобану гнать не рискнет. А ты в такую кишку втерся, что зеркала посрывало. Я и подумал: сумасшедший? Ведь какой бы ты ни был профи, всегда остается вероятность ошибки, и профессионалы знают это лучше других. Но ты... никогда не ошибаешься, так? — Владимир указал на табло «перфоратора». — Тридцатью шестью выстрелами из тридцати шести. Сказать тебе, кого ты здесь положил? Это не подорожники, это доберманы. Подразделение «Гамма» — не самое крутое из того, что есть в природе, но... достаточно крутое, Волков, достаточно. И ты ни разу не промахнулся, передавил их, как чернику в тарелке.
— Это было похоже на рестлинг, — отстранение произнесла Катя. — Я смотрела, как он стрелял. Настолько странно, что я не могла оторваться. Да я и не успела ничего, даже с предохранителя не сняла. Андрей вел себя так, будто он в тире или на симуляторе, То есть... как будто все это понарошку. Он играл.
— Вот и за рулем тоже, — вставил Серый.
— Я стрелял по линии глаз, целиться не было времени.
— Тридцать шесть доберманов! У тебя не было времени, поэтому ты перещелкал их, не целясь... Ужас. Теперь я могу представить, как пятеро гадов прорвались сквозь охрану президентского дворца.
— Они не прорвались, они просто прошли, — возразил Андрей. — И вряд ли ты представляешь, как это выглядело. Даже я не представляю. Они не получили ни царапины, а я сумел спасти только троих — вас и себя. При этом тебя все-таки убили, так сказать. Вернее, без всяких «так сказать». Тебя действительно убили.
Владимир перекрестился и, бросив «перфоратор» в кабину автобуса, двинулся к посеченному пулями «Вольво».
Катерина проводила его сочувствующим взглядом.
— Серому это труднее пережить, чем мне, — выдавила она.
— Ты решила, что все уже позади? Переживать это придется всю жизнь, ласточка. До самой смерти.
Она сунула руки в карманы и присела на краешек бампера. Лишь сейчас Андрей заметил, что Катя не пользуется косметикой — совсем, принципиально. Волосы она, как и Серый, уже забрала в «хвост». Пара выбившихся прядей свисала, покачиваясь, вдоль тонкого бледного лица, и ничего красивее этого придумать было нельзя. Встретив Катерину в городе, Андрей принял бы ее за обычную студентку. Сейчас ему казалось, что он ее уже видел, и много раз, но всегда как-то мельком. Молодая, умная, незамужняя... но и не свободная. Она напоминала Ксену — чем-то неявным, неуловимым. И так же, как Ксена, Катя занималась неженским делом — она воевала. Андрей наконец-то сообразил, что именно его интересует в этой девушке: причина, по которой она не хочет жить как все. Была бы Катюха чуть попроще, причина нашлась бы сразу: Владимир Серый — бывший диверсант, неудавшийся священник — человек, которому хочется верить. Однако Катерина не была похожа на дурищу, способную слепо втрескаться в обаяние и волю. В отряде Серого она оказалась осознанно, Андрей это чувствовал. Глядя на мощную спину Владимира, он вдруг подумал о той иконе с молодым солдатиком в камуфляже и, кажется, начал понимать...
— Ты так и не ответил, пришелец, — обронила девушка. — Все эти штуки, которые ты проделываешь, все эти смертельные номера... — Она замялась. — Ну разное: и с машиной, и с пулеметом, и, наверно, еще
