могу успокоиться?! Мне нельзя жить с людьми. Это очень опасно. Даже ты можешь пострадать.
Тщетно Владимир пытался успокоить девушку. Анастасию будоражило все больше и больше, ее даже начало трясти. Чувство тревоги все нарастало, инстинкт зверя подсказывал, что беды только начались, впереди ее ждет нечто более страшное.
Вскочив с дивана, Анастасия расстегнула пуговицу на блузке.
— Мне плохо, Володя, — тяжело выдохнула она. — Мне надо на воздух.
— Прошу тебя, не делай этого, — сказал Владимир, обняв девушку за плечи. — Сейчас это слишком опасно. Удержись, ты же можешь, я знаю.
— Нет, мне надо побыть на воле. Хотя бы немного.
— Я слышал, в город приехали егеря из охотохозяйства. Говорят еще, что ночью по улицам ходят армейские патрули. Думаю, они ищут тебя. Не надо рисковать.
— Я буду осторожна, — пообещала Анастасия и убежала в свою комнату.
Вскоре Владимир услышал стук раскрываемого окна. Анастасия снова ушла в ночь, приняв свое второе обличие.
Ночь принесла с собой в город тишину. В этой тишине отчетливо звучали твердые шаги — прямо по проезжей части шли офицер и трое солдат. Все они были вооружены — у офицера на поясе болталась кобура, за плечами солдат висели автоматы.
— Товарищ лейтенант, может, на тротуар сойдем, — предложил один из солдат. — А то прем посреди дороги, как танки. Так и под грузовик угодить недолго.
— Да какой, на хрен, грузовик? — отозвался командир. — Ночь на дворе. Не трусь, Спирин. Бери пример с Дасмагамбетова, ему все нипочем.
— Ни хрена не понимает, потому и не страшно. Он всю жизнь в своем ауле баранов пас, в городе первый раз оказался. Из техники только арбу видел и ту на ремонте. Так, Карим?
— Не знаешь, зачем говоришь? — обиженно произнес Дасмагамбетов с сильным южным акцентом. — Мой не аул, кишлак. Арба нет, трактор есть.
— Но овец-то ведь пас, — не унимался Спирин.
— Овцы да, — признал Дасмагамбетов. — Чабан был.
— Вот я и говорю, радио живого никогда не видал. Как вчера с пальмы слез.
— Э, ты зачем так сказал? — снова обиделся Дасмагамбетов.
— Заткнулись бы вы оба, — недовольно посоветовал лейтенант.
Некоторое время патруль молча шагал вдоль ночных улиц. Заметив мелькнувшую тень, лейтенант потянулся было к кобуре, но потом сплюнул и выругался.
— Вот, мать твою, развелось дворняг.
— Кого мы ищем, товарищ лейтенант? — спросил молчавший до сих пор солдат.
— Да никого не ищем, просто патрулируем, помогаем нашей доблестной милиции следить за порядком. А вообще-то, Балабанов, я и сам ни хрена не понимаю. Вроде медведь из зоопарка сбежал или волк. Не знаю. Наша задача — оберегать ночной покой советских граждан и сообщать обо всем подозрительном куда следует. Ясно?
— Так точно! — ответил Спирин. — А куда следует, это куда?
— Мне доложишь, балда, а остальное не твоего ума дело.
— Ясно. Только менты и сами могли бы поработать, а то дрыхнут сейчас, а мы вот тут мостовую топчем. На кой ляд мы здесь?
— Что ты меня-то спрашиваешь? — проворчал лейтенант. — Я в штабе слышал, что сюда даже егерей вызвали, чтобы зверя этого отловить, только и они ни хрена сделать не могут. Ты, Спирин, лучше спасибо скажи командованию, что сдесь оказался, а не в Афгане. Вообще вам, парни, грех жаловаться, гуляете по городу свободно, в самоход ходить не надо.
— Велико счастье — ночью по улицам шляться, — с сарказмом произнес Спирин. — Уж лучше б в Афган, исполнять… Как это там? Интернациональный долг, вот. И почему мы не в десантуре?
— Интернационалист хренов, — ухмыльнулся офицер. — Здесь свой долг исполняй.
— Нет, правда, товарищ лейтенант, почему я здесь должен быть счастлив? — не унимался Спирин. — Толку-то от того, что в городе оказались? Кино, кафешки закрыты, девчонки спят давно, одни мы, как призраки, по улицам шорохаемся. Еще и зверюга какая-то где-то бродит. А долг свой воинский мы исполним, не сомневайтесь, товарищ лейтенант. Защитим покой граждан. Так, Карим?
— Ну и балабол же ты, Спирин, — произнес лейтенант. — Ты бы на политзанятиях так языком чесал, а то только дрыхнешь в уголке.
— Да слово даю, товарищ лейтенант, отловим мы эту зверушку. Вон, Егор у нас бывалый охотник, он тут всех медведей и волков изведет. Ты чего притих, Балабан?
— Ненавижу волков, — тихо произнес Балабанов.
— Волк плохо, — согласился Дасмагамбетов. — Овца режет, человек нападает.
У Егора Балабанова защемило в груди. Он действительно ненавидел волков, даже упоминание об этих лесных хищниках заставляло сердце болезненно сжиматься. Вспоминалось родное село и страшные события, что произошли там несколько лет назад. Тогда из леса появился грозный хищник, огромный волк- людоед. Почти два месяца кровожадный зверь терроризировал всю округу, многие погибли от его клыков. В тот год четырнадцатилетний Егорка потерял последнего родного человека — дядя Степан был убит прямо на сельской площади. Дядя словно предчувствовал надвигавшуюся беду и отправил племянника подальше. Егорка не видел многих смертей, вместе с подружкой он отдыхал в Крыму у ее родственников. Ее мать тоже погибла в тот год, она стала последней жертвой волка-людоеда. Все-таки жизнь странная штука, все повторяется вновь. В ту пору, как позже рассказывали односельчане, в Огнево тоже нагнали солдат и егерей. Почти как сейчас здесь, только тут суеты поменьше. Того волка все же подстрелили солдаты. Видимо, зверь был настолько страшен, что его даже не стали показывать колхозникам, просто закопали в лесу. После всего случившегося по селу долго ползали слухи один нелепее другого, но вряд ли хоть один из них был правдив. И все же страшное было время, даже если отбросить в сторону жуткие выдумки перепуганных селян.
Эх, Настя, где ты сейчас? Те страшные события разлучили Егора с подружкой. Тогда он не придавал особого значения их отношениям, они просто были друзьями. Но вот уже целый год Егор вспоминает ее глаза. Не вмешайся в их судьбы свирепый лесной хищник, все могло бы быть иначе и сейчас его дома ждала бы самая красивая девушка на свете. Однако жизнь распорядилась иначе.
Нет, Егор Балабанов не любил волков, он люто ненавидел этих лесных обитателей. Слишком много горя и бед принесли ему и его близким серые хищники, разбив жизнь, исковеркав судьбу.
Ночную тишину разорвал хлопок выстрела. Лейтенант схватился за кобуру.
— За мной, парни! — скомандовал офицер и первым устремился вперед. — Оружие держать наготове.
Но солдаты уже и без этого приказа схватились за автоматы. Грохоча кирзовыми сапогами по асфальту, они бегом последовали за командиром.
Из темноты проявился невысокий дощатый забор, за которым чернела зубчатая стена строящегося дома. Услышав взволнованные голоса за забором, лейтенант протиснулся в щель между воротами и крикнул:
— Кто стрелял?!
— Я стрелял, — послышалось в ответ из темноты.
Нашаривая дорогу лучом карманного фонарика, к военным подошли три человека.
— Вы из гарнизонного патруля? — спросил один из них.
— Да, — ответил лейтенант. — А вы кто такие? Что тут случилось?
— Мы из лесничества. А этот мужик сторож, стройку караулит. Сюда зверь забрался.
— Тот самый? — полюбопытствовал лейтенант.
— Да бес его знает. Но зверь крупный. Я в него выстрелил, подранил, да видно, несерьезно.
— Ушел, значит, — несколько разочарованно произнес лейтенант.
— Нет, — возразил егерь. — Он где-то здесь прячется, в этом доме. След нечеткий, обрывается, трудно понять, где именно он схоронился. Но он где-то здесь. У вас фонарики есть?
