Тетя Даша печально вздохнула и погладила парня по плечу.
— Прости, Миша. Зря я, наверное, все это рассказала.
— Не зря, — тихо возразил Михаил. — Для нас это очень важно. Только я думал…
— Знаю, что не это ты хотел услышать, — кивнула женщина. — Но мне неизвестно, кто ваши настоящие родители. Наверное, и вам этого никогда уже не узнать. Я ведь уже говорила, что военные искали кого-то в лесу. Видимо, нашли. Очень мы тогда с Нюрой боялись, что придут военные или милиция и заберут вас.
Михаил поднялся и, стараясь не смотреть на фельдшера, сказал:
— Пойду я, тетя Даша. До свидания. Спасибо вам.
— Ступай, Мишенька. А я к вам зайду потом. Хорошо?
Михаил молча кивнул и вышел.
Он сам не знал, чего ожидал, решившись на разговор с фельдшером, но теперь, после беседы с тетей Дашей, испытывал лишь разочарование. Нет, его нисколько не опечалил тот факт, что они с сестрой оказались подкидышами, он даже не придал этой новости особого значения. Отца с матерью они все равно никогда не видели, единственной памятью о них была только фотография молодого Петра Медведева, что висела в бабкиной комнате над комодом. А баба Нюра была близнецам самым родным человеком и неважно, что их не связывают кровные узы. Лично он, Михаил, не видит оснований для того, чтобы угасла его любовь к памяти доброй старушки, приютившей и воспитавшей близнецов. Единственным невинным грехом бабы Нюры стала ее смерть, что второй раз осиротила Михаила с Машей. Как не хватает ее сейчас, некому успокоить смятенную душу, утешить добрым словом. А Михаил так нуждается в этом теперь. Он хоть и был похож на угрюмого лесного медведя, но внешняя суровость лишь скрывала его мягкий характер. Конечно, рядом есть Маша, добрый родной человек, что поддержит в любой беде, но Михаил предпочел бы сейчас уткнуться в бабушкины колени, как в детстве, поведать ей все свои страхи и тревоги. Только ее заботливые руки дарили внукам чувство надежности и защищенности от всех невзгод.
Но бабушки Нюры уже нет. Во всем мире у Михаила осталась только сестра, а у нее только он. И к ней сейчас спешил Михаил.
Вот только нечем было утешить сестру. После откровения тети Даши все еще больше запуталось. Хотя, как раз Маша-то в утешении не нуждается. Это он, Михаил, все терзается сомнениями, а сестра уже все для себя решила. Да, права Маша, надо уходить. Здесь, среди людей, жизни не будет. Если случилось с ней, значит, случится и с ним. Неспроста он видит те же сны, что и сестра. Это не просто родство душ, это лес зовет их к себе. Там их дом. Близнецам уже никогда не узнать, кто породил их на свет, но если медведь принес их из леса, значит, туда они и должны вернуться. Лес призывает своих детей к себе.
Отягощенный тревожными думами Михаил шагал по тропинке через выпас к перелеску, за которым отдельным хуторком располагалось хозяйство покойной бабки Нюры.
Ожидая брата, Маша занималась домашними заботами. В ее отсутствие Михаил слегка запустил хозяйство, кажется, все его внимание ограничивалось лишь уходом за скотиной. Еще вчера Маша навела в доме порядок, перемыла полы, протерла окна, убрала паутину из углов, перестирала все белье. Сегодня же девушка принялась за прополку заросших грядок в огороде.
От этого занятия ее отвлек знакомый голос:
— Здравствуйте, Маша.
Подняв голову, девушка увидела молодого человека в сером костюме, стоявшего у забора. Маша без труда узнала в госте Дробышева, городского милиционера. Сердце сжала тревога, кровь сразу прилила к лицу так, что зашумело в ушах.
— Зачем вы приехали? — настороженно спросила Маша.
— Я хочу поговорить с вами, Маша, — ответил Дробышев. — Можно мне зайти?
— Ну, заходите, — нехотя разрешила девушка.
Толкнув скрипучую калитку, старший лейтенант вошел во двор.
— Может, поговорим в доме, — предложил он, видя, что девушка не спешит оставить свое занятие.
Маша молча кивнула и проводила гостя в дом. Усадив его за стол, девушка спросила:
— Хотите чаю?
Предложение было лишь простым проявлением вежливости и Дробышев отлично это понял.
— Нет, спасибо, — отказался милиционер. — Сядьте, Маша, я должен поговорить с вами.
Девушка послушно села к столу. Посмотрев ей в глаза, Дробышев тут же непроизвольно отвел взгляд. Впечатление было такое, что чуть не упал в черную бездну. Такого в глазах Маши он раньше не замечал. Тем не менее, старший лейтенант довольно жестко потребовал:
— Объясните мне, Маша, что происходит?
— Что вы имеете в виду? — осторожно спросила девушка.
— Почему вами интересуется столько людей? Я еще могу понять, зачем за вами охотятся бандиты. Но зачем по вашу душу явились из столицы? Какой спецслужбе вы вдруг понадобились?
— Какой еще службе? — насторожилась девушка.
— Вот я и спрашиваю, какой? Кого вы могли заинтересовать? Что такого вы знаете? Или что-то сделали?
— Я вас совсем не понимаю. О чем вы говорите?
— А вот мне кажется, что только вы и понимаете. Только говорить не желаете. Я ведь вам не враг и пытаюсь разобраться в ситуации не ради собственного удовлетворения. Вам угрожает опасность, Маша, поймите это. Я не знаю, зачем вы понадобились гостям из Москвы, кто бы они ни были, но у бандитов цели вполне определенные. И уж поверьте, вас найдут как те, так и другие. Нашел я, найдут и они. Просто сейчас все уверены, что вы все еще в городе. И никто не сможет защитить вас.
— А вы сможете? — неожиданно спросила девушка.
Голос ее прозвучал непривычно твердо, совсем утратив мягкие нотки, а гипнотический взгляд черных глаз пронзил старшего лейтенанта насквозь.
Дробышев осекся. Девушке совсем не нужен был его ответ, тон ее голоса свидетельствовал о полном неверии в силы милиции и конкретно его, Дробышева. А действительно, чем может помочь ей он, старший лейтенант Дробышев? Даже если сейчас Маша откровенно расскажет все, что знает, что такого сможет сделать он? Засадить Фому с Пилорамой? Нереально. Даже если и есть за ними серьезные грехи, подкрепленные доказательствами, очень скоро адвокаты отмажут обоих и кто-нибудь из них все равно доберется до Маши. А от Тихого вообще никто не защитит. Так и неизвестно из какого министерства он выпал и какая организация за ним стоит. Нет, ничего он сделать не сможет. Зачем приехал? Чего хотел? Только дураком себя выставил.
— Мне не нужна защита, — твердо сказала девушка. — Я лишь хочу, чтобы все оставили меня в покое.
В этот момент с улицы послышался мягкий шорох шин, затихший возле самого дома.
— Сидите здесь, — распорядился Дробышев, глянув в окно. — А еще лучше спрячьтесь где- нибудь.
— Кто это? — с тревогой спросила Маша, в свою очередь посмотрев в окно. — Вы их знаете?
Дробышев ничего не ответил. Расстегнув кобуру под пиджаком, он вышел на улицу.
За забором стояли два легковых автомобиля. Из них вышли несколько молодых крепко сбитых парней и направились к дому. Увидев Дробышева, вышедшего на крыльцо, парни остановились, один из них воскликнул:
— Ба! Старший лейтенант, если не ошибаюсь. Или тебя уже повысили?
— Здорово, Прохоренко, — хмуро произнес Дробышев. — Ты чего здесь?
— По делу я, старшой, — ответил Пилорама, подходя ближе. — Хозяина повидать хочу.
— Знаю я твои дела. Езжай своей дорогой, пока наряд не прибыл.
— Ты нарядом-то не пугай, старлей. Слыхал я, будто ты сейчас вообще не у дел. Давай по-хорошему договоримся.
Дробышев покачал головой.
— Не договоримся. Уезжай отсюда, Пилорама.
Парни подошли к самому крыльцу. Глядя в их ухмыляющиеся физиономии, Дробышев понял, что
