– Они ведь знают, что ты ифрит, – погрустнела шаманка. – Что меня отдали ифриту. Теперь ни за что не выйдут, пока не уедем.
– А как же тайна?
Колдунья немного подумала, потом вздохнула:
– Бабу Масуду нужно спросить. Она меня не оттолкнет.
– Бабка твоя? – понял Тирц. – Значит, тоже ведьма?
– Шаманка, – поправила невольница. – Она меня учит... Учила... Чему успела...
– Подождите здесь, – обернулся Менги-нукер к сотникам охраны. – Отсюда мы никуда не денемся. – А потом кивнул женщине: – Показывай.
Колдунья хлопнула ладонью по крупу коня, и тот неторопливо поспешил вниз. Ее хозяин тронулся следом.
Они объехали стойбище вокруг и остановились у небольшого шатра, больше похожего на вигвам: несколько скрещенных длинных жердей, укрытых сшитыми между собой шкурами так, чтобы снизу не поддувало, а вверху оставался проем для выходящего дыма. Покрытие выглядело довольно живописно – на нем имелись и овечьи, и то ли волчьи, то ли собачьи шкуры, и лошадиные, и заячьи, и даже какие-то мелкие клочки, вроде шкур тушканчиков или сусликов.
Пахло от вигвама тоже соответствующе – словно от скотобойни.
– Вы тут, что, кровью все натираете? – брезгливо передернул плечами Тирц. – Как вам самим не противно в такой клоаке жить?
– Бабушка... – тихо и неуверенно позвала невольница.
В вигваме послышалось шевеление, и на свет показалось мохнатое существо – явно никогда не чесанное, в вывернутой мехом наверх овечьей телогрейке поверх халата. Оно на четвереньках выбежало к выложенным перед вигвамом, вокруг холодного кострища, камням, уселось на один из них. Тирц громко хмыкнул, подумав, что ходьба на четвереньках – профессиональное заболевание всех татарских колдуний.
– Вы пришли? – заговорило существо чуть хрипловатым голосом и немного наклонилось вперед.
– Я хочу рассказать тебе одну историю, ведьма. – Тирц подвел правую ногу под один из камней, резко подкинул его вверх и вперед, заставив описать короткую дугу и бухнуться в самое кострище. – Решил как-то умный человек обратиться к ведьме. Все ее называли ясновидящей, знающей прошлое и будущее и постигшей все тайны. Пришел человек к ее дому, постучался в дверь. “Кто там?” – спросила ведьма. Человек развернулся и ушел.
Неожиданно ведьма громко закудахтала – что, видимо, означало смех.
– Разница между этим человеком и мной заключается в том, – невозмутимо продолжил Тирц, – что я подобную ведьму обязательно спалю на костре.
– Чую, духом христианским запахло, – голос ведьмы был, хоть и хриплым, но достаточно сильным и уверенным. – Добрый правоверный человек обязательно посадил бы меня на кол...
Она подняла руку, и невольница с готовностью прильнула к своей бабке.
– Как ты, девочка?
– Хорошо... – после минутной заминки ответила молодая шаманка.
– Правду говоришь?
– Правду, бабушка. – Невольница стрельнула глазами в Тирца. – Пугает только. Но не делает ничего.
– Вот как? – Голос ведьмы потеплел, она погладила внучку по голове: – А волосы где?
– Состриг.
– Красивой хочет видеть?
– Он меня не трогает... – Женщина опять стрельнула глазами в своего хозяина.
– Ты хочешь, чтобы я убрала его немочь?
– Нет, она хочет, чтобы ты убрала Засечную черту! – оборвал их воркование Тирц.
– А разве ты сам не можешь сделать этого, ифрит? – прохрипела в ответ ведьма.
– Я тебе что, трактор?
– А чего тебе не хватает? Силы? Пошли на них более сильного!
– Среди этих плюгавых племен сильнее меня нет ни одного человека, – уверенно отрезал Тирц.
– Тогда сделай его, ифрит.
– Ты издеваешься надо мной, ведьма? – Рука Тирца легла на эфес меча.
– Постой, бабушка. – Шаманка сняла руку своей учительницы с плеча и погладила ладонью. – Я ходила к нашей Прародительнице, и та сказала мне слова жизни. И сказала, что вторую половину этой тайны хранит наш род. Ты ведь знаешь, что это за тайна, бабушка? Уж ты-то обязательно должна ее знать!
– Конечно, – послышался клокочущий смех. – Я ее знаю. И весь наш род знает ее. И даже ты, маленькая моя девочка. Ну-ка, вспоминай: если из мертвой глины..?
– Если из мертвой глины сложить бездыханного человека и наполнить его сердце кровью нежити, то Слова жизни смогут оживить даже его... Так?
– Вот видишь, – кивнула ведьма. – Эта тайна так важна, что про нее знают все, от мала до велика.
– Но ведь это всего лишь сказочная присказка, бабушка? Какой от нее прок?
– Ты так и не поняла главного, моя маленькая, – тяжело вздохнула ведьма. – Самому главному я так и не успела тебя научить. В памяти рода нет ничего ненужного. Наши сказки для малышей, наши присказки и поговорки – это не просто слова. Это те знания, которые нужно сохранить нашим внукам. На такой вот, как у тебя, случай. Помни, внученька, помни. Потому, что повторить тебе это будет некому. И думай над каждым словом, что мать тебе в кибитке пела.
– Что за бред ты несешь, старая?! – Тирц подкинул второй камень так, чтобы он упал к ногам ведьмы. – Какая глина? Какая нежить? Какие слова?
– А что тебе не хватает, ифрит? – спокойно удивилась старая шаманка. – Слова жизни вы знаете, – она опять погладила внучку по голове, – глины полна степь. Человека слепить вы как-нибудь сможете. Выльете чашку крови ему в сердце... И все.
– Крови нежити, – напомнил Тирц.
– Да, – прижала к себе внучку ведьма.
– А где нам ее взять?! – заорал на нее Тирц и подкинул в воздух еще камень, метясь на этот раз уже по ногам. Однако старуха вовремя отдернула ступню и покачала головой:
– А скажи мне, ифрит, как отличить живое от неживого?
– Обыкновенно, – пожал плечами Тирц. – Живые организмы отличаются от неживых объектов обменом веществ, раздражимостью, способностью к размножению, росту, развитию, активной регуляции своего состава и функций... Черт! Какая разница?
– Не кажется ли тебе, ифрит, – прохрипела старуха и вдруг закашлялась. – Не кажется ли тебе, что все живое рождается, растет и умирает?
Тирц задумался. Мозг физика вспомнил правила анализа и тщательно взвешивал предложенный постулат, подыскивая контраргументы. Все рождается? В общем, да. Растет? Противоречащих этому примеров в голову не пришло. Обязательно умирает? Память услужливо подсунула пример простейших микроорганизмов, которые делятся, что, видимо, не совсем смерть. Но, с другой стороны – новые микробы все равно имеют конкретное время рождения и активно растут. То есть, как минимум удовлетворяют двум первым посылкам.
– Да, – наконец кивнул Тирц. минимум рождается и растет.
– А когда ты родился, ифрит?
– Двадцать пятого дек... – Тирц осекся.
– Вот так, мой милый, – довольно закудахтала старуха. – Я не задаю глупых вопросов, и ко мне не обязательно стучаться. А знаю я про гостей и то, чего они сами не знают. Ты камушки-то обратно положи. Тяжело мне их, старой, катать. Хотя, духи все равно уже не зовут...
Она крепко прижала внучку к себе. Тирц, после короткого колебания, подошел ближе, поднял один камень – вернул на место, поднял второй, а потом откатил к краю окружности валун из кострища. Когда он поднял голову, старуха уже пропала, а его невольница сидела, тихонько хлюпала и утирала слезы.
– Поехали, – скомандовал Тирц, и шаманка послушно поднялась.
