— Делаешь зарисовки? — спросил Кевин, указав подбородком на блокнот, который она положила на колени.
— Да так… Несерьезно, ерунда всякая. Развлекаюсь.
— Покажи.
— Не стоит.
— Ну покажи, мне интересно. Ты же знаешь, я поклонник твоего искусства.
— Какие глупости. Нашел искусство…
— Мм. У тебя случайно нет воды? Пить хочется.
Алиса наклонилась к сумке, что висела на спинке скамьи справа от нее. Блокнот соскользнул с ее колен, Кевин подхватил его на лету.
Она уже протянула ему пластиковую наполовину опустошенную бутыль, как услышала:
— Мне нравится. Здорово… Суперздорово… Замечательно нарисовано… Какие живые лица… Так и вижу, как у девочки косички дрожат. А малыш, смотри, какой малыш сосредоточенный. Как будто занят делом всей своей жизни. И до чего здорово ты умеешь подмечать… А уж пацаны! Вот здесь неразлейвода… — он перевернул несколько страниц, — а уже тут вот-вот друг другу синяков наставят. Как у тебя так получается? Никогда не встречал такой талантливой девушки.
— Отдай! — Она выхватила из его рук блокнот и с силой запихнула в свою холщовую сумку, на длинном ремне.
— Извини, что без разрешения. Любопытно стало. Меня всегда привлекало волшебство творчества. Из ничего — целый мир возникает. А ты настоящая фея с волшебной палочкой. Меня прямо околдовала.
— Ну что ты такое говоришь, Кевин?! И вообще… Что тебе от меня нужно?
— Ты сама.
Алиса вспыхнула.
— Зачем я тебе? Пополнить коллекцию? Николь, Глория, еще пара-тройка разбитых женских сердец. Или я ошибаюсь в своих подсчетах? Разбитые сердца можно считать десятками? Или сотнями?
Кевин взял ее руки, крепко сжал их и, глядя прямо в ее расширившиеся зрачки, спросил:
— Алиса, кто тебя обидел? Кто заставил тебя постоянно держаться так, как будто ты держишь оборону?
Она вырвала свои руки из его ладоней и, пряча глаза, отвернулась.
— Почему ты так считаешь?
— Не знаю… Мне просто кажется, что ты боишься. Я прав?
— Кого мне бояться? Тебя? — Она хмыкнула и подняла подбородок, делая вид, что разглядывает распростертые над ними ветви дерева. — Никого я не боюсь. Ни тебя, ни твою Глорию.
— Ты боишься саму себя.
Она вздохнула. Покачала ногой и снова вздохнула.
— Посмотри на меня. Ну?
Поколебавшись, она подняла на него глаза. Спина — доской, пальцы сжаты, челюсти сомкнуты. Во всем ее облике — настороженность. Он провел рукой по ее спине.
— Разожми кулаки, расслабь спину, чуть округли плечи, улыбнись… Ну, будь умницей, расслабься.
Она передернула плечами, сбросив его руку.
— Отстань от меня.
Его рука снова оказалась между ее лопаток.
— Снова спряталась. Тук-тук. Ну-ка, выскочи из своей коробочки. Мне так и хочется разбить твой дурацкий футляр, в который ты всякий раз прячешься, когда чего-то опасаешься. Ты даже не знаешь, какой бываешь милой, когда не ждешь никакой угрозы. Ну же… — Он похлопал ее по спине. — Где наша милая Алиса? Куда спряталась? Тук-тук… Немедленно вылезай! Ну что за бука! — Кевин сдвинул брови, надул щеки.
— Какой ты странный. — Алиса улыбнулась, но тут же, как будто поймала себя на слабости, снова нахмурилась.
— Тебе больше идет, когда ты веселая. Улыбка особенно тебе к лицу. Тогда ты очень красивая.
— Перестань. Нашел себе красавицу мисс Вселенная. Я что, не смотрелась в зеркало? Бывают в сто раз красивее меня, — смутилась она, отворачиваясь от него.
— Ага, ноги — чтобы прямо из шеи росли, талия, как у осы, грудь, чтобы выпадала из лифчика. Глаза голубые, рост два метра, кожа — идеально чистая и розовая, как персик…
— Ну да, без веснушек.
— Знаешь, что меня в тебе привлекает больше всего?
— И что? — Она не сводила с него внимательного взгляда.
— Ты — живая, откровенная. В тебе все настоящее: твои глаза, уши, твой носик, твои чудо-веснушки, твои волшебные руки и ноги с содранными коленками, выразительное лицо и приятный голос. Мне нравится, как ты молчишь. Я обожаю, когда ты смеешься. И даже как сердишься. Все мне в тебе нравится. Ты настоящая.
Алиса опустила голову. Заметив, что одна из пуговиц на ее блузке расстегнулась, она аккуратно застегнула ее. И тут же беспомощно рассмеялась.
— Естественно, я не выдуманный, какой-нибудь ходульный персонаж из мыльного сериала. Я живой человек, из плоти и крови. А что, бывает иначе?
— Ты еще удивляешься! Да сплошь и рядом. У меня иногда складывается ощущение, что очень многие люди скроены по одному лекалу, с вложенными внутри одними и теми же чипами и схемами, с одной и той же программой.
— Не понимаю.
— Лишний раз это доказывает, что ты — не такая, как все.
— А Николь? А Глория? Они как? Они по твоим меркам какие? — с вызовом спросила она.
Кевин глубоко вздохнул.
— В Николь есть и то, и другое. Но с каждым разом в ней все больше становится чего-то наносного, лишнего, того, что сейчас называют гламуром. Николь обязательно нужно подтверждение, что она самая- самая, лучшая из лучших. И, соответственно, чтобы рядом с ней был опять же самый лучший мужчина, настоящий супермен. Чтобы цветы — наисвежайшие, ресторан — самый престижный, одежда — из последней коллекции самого модного дизайнера. Но кому, скажи, под силу постоянно поддерживать амплуа самого-самого? Первый ее муж с трудом продержался год, второй оказался более выносливым, почти три года пыжился изо всех сил, но все же удрал. Я уж не стал говорить Николь, что видел Бенджи с новой подружкой. Милая такая девушка, отнюдь не глянцевая красотка, но мне понравилась, славная такая. Они ждут ребенка. Бенджи доволен до чертиков. А Николь не понимает, что мужчина не может постоянно держать экзамен на звание мистер Лучший Из Всех. Любому мужчине хочется, чтобы в семье ему было уютно, чтобы он мог наслаждаться простыми семейными радостями вроде сытного обеда, футбольного матча по телевизору, прогулки с ребенком. Николь этого понять не хочет. Для нее важнее другое: ее талия, грудь, престиж… Ты хочешь знать, почему я некоторое время встречался с Глорией?..
— Нет, не хочу, — энергично замотала головой Алиса.
На самом деле ей было небезынтересно узнать, что связывает Кевина с Глорией. И в то же время она опасалась, что его откровения причинят ей боль.
— Ты действительно ничего не хочешь узнать о Глории?
— Мне все равно.
— А мне совсем не все равно. Сегодня я почти всю ночь не спал, все ворочался с боку на бок, мысли не оставляли меня. Я думал, почему мне так с женщинами не везет…
— А тебе не везет? Ты не лукавишь? Вряд ли ты обделен женским вниманием, — съязвила она.
— Вниманием не обделен, в том-то и дело. Только не то внимание, что мне нужно. С детства я имел все, что мог пожелать любимый ребенок своих родителей. И уже тогда я понял, что для многих из тех, кто хотел со мной дружить, не я сам по себе был нужен, а мой, допустим, велосипед, или компьютер, или пони… И даже, может, не все эти дорогие игрушки, но главное — попасть в телевизор. Ведь я сын того
