паука была голова еще одного паука, а восемь паучьих глаз смотрели на Милу. Ее всю сковало от омерзения… Прямо над пауком мелькнула чья-то рука и вонзила в его тело что-то острое, похожее на меч. Мила в ужасе одернула руки, все еще сжимающие поднос… Поднос слетел с синего пламени… Паук тут же исчез… Раздался лязг ударившегося об пол металлического подноса… звон бьющегося стекла…
БАХ!
Что-то взорвалось… В воздух взметнулся столб едкого дыма, очень похожий на гриб, и Мила почувствовала, как в тот же миг заслезились ее глаза.
Мила еще смогла догадаться, что у нее только что опять было видение, но это не объясняло, почему колба вдруг бабахнула. В растерянности она стояла, тупо глядя на сероватое облако, растекающееся над кафедрой Амальгамы.
— Что вы там увидели? — раздался вкрадчивый, но очень настойчивый голос.
Мила обернулась, удивленная вопросом не меньше, чем всем произошедшим.
Что она увидела?! А разве не самое время спросить, что взорвалось? Или это Амальгама как раз знает?
— Ничего, — быстро ответила Мила, отступая подальше от облака, а заодно и от Амальгамы.
— Лжете! — гневно воскликнула Амальгама, делая шаг вперед.
«Еще бы…», — подумала Мила, отступая дальше.
— Вы лжете, — повторила Амальгама, но уже ровным и хладнокровным голосом, — и вы только что умышленно разбили лабораторную колбу!
Мила просто онемела.
— Вы будете наказаны за это, — угрожающе сощурила глаза Амальгама, продолжая наступать, — и за вашу наглую ложь преподавателю. Сегодня же…
— Что здесь случилось? — раздался чей-то озадаченный голос, и, обернувшись, Мила увидела в дверях Многолика. — Я проходил по коридору и услышал взрыв, потом крики…
— Эта ученица, — негодующим тоном произнесла Амальгама, — нарочно разбила лабораторное оборудование! И я только что собиралась назначить ей наказание. Вам незачем беспокоиться, профессор Многолик. Я разберусь сама.
Она красноречиво глянула в сторону выхода, но Многолик уходить вовсе не собирался. Он посмотрел на осколки разбитых колб с остатками серого порошка, потом на дым, зависший в воздухе, и сказал:
— Судя по атмосфере в классе, в вашем лабораторном оборудовании была гремучая смесь. Должен сказать, что и мне бы не доставило удовольствия держать в руках… что бы то ни было, если оно грохочет, как десять голодных драконов.
Амальгама набрала полную грудь воздуха и, переигрывая возмущение, спросила:
— Что вы хотите этим сказать?! Что я намеренно дала ученице взрывчатое вещество?!
— Ну что вы, профессор Мендель! — лицо Многолика выражало неподдельное удивление и простодушие. — У меня и мысли подобной не возникало. Могу лишь предположить, что вы просто ошиблись.
Мила увидела, как у Амальгамы округлились глаза, но в этот раз ее возмущение было вполне натуральным.
— Я-никогда-не-ошибаюсь! — делая ударение на каждом слове, высокомерно заявила Амальгама, сверкнув глазами.
Многолик благодушно развел руками.
— В таком случае, уважаемая профессор Мендель, других предположений у меня нет. Вы уж сами выберите, какое вам больше по вкусу. А я, пожалуй, отведу госпожу Рудик на урок. Она уже опоздала, и я собираюсь позаботиться, чтоб ее за это не наказали.
Амальгама не отрывала острого, как лезвие, взгляда от Милы, пока та шла к выходу. Мила даже голову вжала в плечи: у нее было такое чувство, что в ее затылке сейчас появится дырка. Кажется, у Амальгамы были на ее счет свои планы, и Многолик только что эти планы ей расстроил.
— Спасибо, профессор, — сказала Мила, когда они поднимались по лестнице на второй этаж.
Многолик улыбнулся.
— Если откровенно, — сказал он на ходу, — я никогда не любил алхимию. Кстати, у тебя развязался шнурок.
— Это все провернула Амальгама, — говорила Мила часом позже, когда вместе с Ромкой и Белкой они вышли из Думгрота, — и шнурок, и взрыв. Чем угодно клянусь, что она все это заранее придумала. Она ко мне уже два месяца приглядывалась. Все, наверное, думала, как меня наказать за рыдания Алюмины на концерте Лирохвоста.
— Слушай, — сказал Ромка, — давай я признаюсь, что это была моя работа! Она от тебя отстанет.
— Она тебе ни за что не поверит, — сказала Мила. — Подумает, что ты за меня заступаешься. Лучше ничего не говори. Только хуже будет.
Ромка пожал плечами и задумался.
— Тебе очень повезло, что Многолик тебя выручил, и Амальгама не успела назначить наказание, — взволнованно сказала Белка. — Берти говорит, что после таких наказаний у Амальгамы многие возвращаются кто с руками, разъеденными кислотой, кто с волдырями на лице. А она всегда говорит, что ученики просто были неаккуратны с ингредиентами. Даже Фреди считает, что Амальгама очень опасна.
— Интересно, что она тогда сделает с профессором Корешком, когда узнает, что он тайком бывает в ее лаборатории? — спросила Мила. — Я это уже не первый раз вижу.
— Она превратит его в золото, расплавит и сделает много маленьких золотых Корешков, — со смешком сказал Ромка и, заметив, что Мила все еще думает о случившемся, серьезно спросил: — А что твое видение? Оно тебе о чем-нибудь говорит?
Мила тяжело вздохнула.
— В том-то и дело, что нет. В первый раз в котле я видела монстра с хвостом, а потом встретилась с ним на болотах Черной Пади. Если следовать той же логике, то теперь мне придется сразиться с мерзким пауком, который при этом будет лопать другого паука. Может, я найду эту парочку у себя в тарелке и проткну их обоих вилкой?
Ромка засмеялся и, спохватившись, охнул:
— Слушай, Мила, мы же сегодня собирались показать Чёрку монету, которую нашли в камине.
— Точно, — сказала Мила, — я и забыла. Если поторопимся, то, может, еще застанем его в кабинете.
Втроем они поспешили обратно в замок, пробираясь сквозь поток студентов, спешащих по Домам. Однако в кабинете профессора Чёрка уже не было, а любезный Лирохвост, когда они заглянули в учительскую, сказал им, что Чёрк ушел домой. Увидев, как они расстроились, он сжалился и дал им его адрес.
Оказалось, что дом Чёрка находился по дороге из Думгрота в Львиный зев.
Это был небольшой двухэтажный дом. Калитка была не заперта, и ребята прошли по вымощенной камнем дорожке. На двери не было ни колокольчика, ни молоточка, поэтому Мила просто постучала в дверь кулаком. Наверное, профессор Чёрк находился где-то поблизости, потому что дверь открыл почти сразу.
— О! Молодые люди! — воскликнул старый профессор. — Вы ко мне по делу?
Мила закивала и, быстро вынув монету из кармана, протянула ее Чёрку.
— Мы хотели спросить вот об этом, профессор.
Профессор взял монету в руки и с интересом повертел ее в скрюченных стариковских пальцах.
— Как интегесно, — картаво пробормотал он себе под нос. — Ну, пгоходите, пгоходите…
Он провел их по коридору мимо ужасно пыльного зеркала и лестницы, которая вела на второй этаж, в кабинет, заваленный огромным скопищем различных предметов. Всюду валялись свитки; стены были завешаны старинными берестяными грамотами, исчерченными письменами глубокой древности; где
