— Допустим, что я это знаю… и был бы я сам Ринальдини…
— От чего избави вас Бог!
— …так я бы — как Ринальдини, разумеется, — вас, господа, лишил бы власти.
— Вот и хорошо, что Ринальдини этого не знает! Он, говорят, человек мстительный. Но, может, его и на свете больше нет.
— Весьма возможно. В Пиенце его голова, по слухам, вздета на кол.
— Да так ли это? — переспросил монах. — Но я боюсь его последователей так же, как его самого.
— Скажите, кому принадлежит вон тот чудесный замок? — перевел Ринальдо разговор на другую тему.
— С недавнего времени он принадлежит барону Ровеццо, который его купил. А прежде был собственностью семейства Алтиери. Барон живет там со своей юной, любезной супругой. Они недавно женаты. Она, говорят, тихая дама. А барон человек довольно буйный, истинный дьявол на охоте, а на коне скачет как безумец. И вот что еще: смею ли спросить ваше имя?
— Граф Дальброго.
— Дальброго? Дальброго? Ваш род из…
— Из итальянской Швейцарии, — ответил Ринальдо.
— Ага! Из Швейцарии! Так, так!
Во время их разговора зазвонил колокол, и монах поспешил на хоры. Ринальдо уплатил за все, что съел и выпил, и отправился к замку.
Высокая стена огораживала прекрасный замковый парк. Но Ринальдо нашел открытую решетчатую дверь. И вошел в парк.
Он уже подходил к декоративному кустарнику, как заметил молодую даму. Она обернулась и, увидев Ринальдо, громко вскрикнула.
— Возможно ли? — воскликнул Ринальдо. — Могу ли я поверить собственным глазам? Аурелия?
— Это я. Здесь замок моего мужа.
— Значит, правда замужем?
— Да — к сожалению! О, лучше бы меня оставили у Донато в его глуши! Лучше бы я осталась на мызе моего приемного отца! Как я была там счастлива! Отец желал мне добра, дал за мной очень богатое приданое. Из-за этого мой муж и посватался…
— Хотите довериться мне? — спросил Ринальдо.
— Отец знает вас, и…
— Что сказал вам ваш отец обо мне? Знаете ли вы, кто я?
— Когда я спросила его, кто вы, он сказал, что вы весьма известный человек, но имени вашего он мне не назвал.
— Считайте меня графом Дальброго. Вы ведь знаете, что я друг вашего отца? Еще на днях в Чезене мы дружески беседовали. Об этом он вам ничего не рассказывал?
— Я уже давно не видела его и не разговаривала с ним.
— А он знает, что вы несчастливы?
— Если он получил мои письма, так знает. Но я в этом сомневаюсь, ведь до сих пор ни на одно из них я не получила ответа. Быть может, муж через своих шпионов прибирает их к рукам?
— Я поговорю с вашим отцом и расскажу ему все, что вы мне поручите. На что жалуетесь вы в действиях вашего мужа?
— Он истинный тиран. Нарушает супружескую верность чуть ли не у меня на глазах с продажными созданьями, которых содержит в замке. Он терзает и мучает меня бесконечными укорами…
— Какими же?
— Ах, Бог мой! Я же внебрачный ребенок… Ах! Он ведь знал это, когда предложил мне свою руку.
— Вы его тогда любили? — спросил Ринальдо.
— Да! Но теперь душа моя его не принимает. Вот только вчера он выставил меня на посмешище своих сообщников, а его продажные шлюхи насмехались надо мной. Он относится ко мне как к служанке. Я твердо решила, если отец немедля не позаботится обо мне, покинуть этот вертеп.
— Куда же хотите вы уйти?
— К матери. Она аббатиса монастыря у Монтамары.
— Когда я впервые увидел Аурелию в той тихой долине, когда потом говорил с ней в мирной хижине Донато, я сказал себе: можно будет только позавидовать счастью того человека, которому Аурелия отдаст свое сердце и руку! И эта добрая, благородная душа — несчастна? Нет, право же, нет! По крайней мере, вы получите удовлетворение. В этом я вам торжественно клянусь… я — человек, который держит слово… граф Дальброго.
— Ах, граф! Почему хотите вы из-за меня поставить себя в затруднительное положение?
— Ради вас хоть в ад! За Аурелию я стал бы сражаться с чудовищами и дьяволами.
— Граф! Но вы не знаете моего мужа: эти жуткие, дико вращающиеся глаза…
— Где могу я увидеть того недостойного человека, которого вы должны называть супругом? В замке?
— Нет, он со своими собутыльниками на охоте.
— А кто эти собутыльники? — поинтересовался Ринальдо.
— Авантюристы со всех концов земли, они собрались вокруг него и вместе с ним расточают, проигрывают, пропивают мое состояние, и… Ах, Боже! Это очень скверные люди. Два француза и один сицилиец, быть может, они ускользнули из рук правосудия. Они называют себя аристократами, но наверняка не аристократы. Вы бы видели, как глумятся они надо мной своими неприличными, оскорбительными требованиями…
— Видел бы я это, так это было бы последним глумлением в их жизни. Клянусь честью!
— О граф! Вы, чужой мне человек, хотите…
— Мою добровольную клятву я сдержу и отомщу за вас. Гремящий хохот этих типов обратится в стенания, а вы получите полное удовлетворение, или… пусть я не зовусь Дальброго. Чей это портрет носите вы на груди?
— Портрет моего мужа. Он этого требует.
— Покажите-ка… Хорошо! Теперь я его знаю… Прочь этот портрет с вашей груди!
— Бога ради! Он станет истязать меня, если я не буду его носить!
— А он уже хоть раз осмелился оскорбить вас действием?
— Ах, Боже! Следы его жестокости еще сохранились на моем теле.
— О, возмездием ему будут памятные знаки, какие…
— Боже избави! Вон там, по аллее, идет муж с сотоварищами.
— Слишком поздно спасаться бегством. Оставайтесь. Я тоже остаюсь. Я друг вашего отца, который передал вам со мной привет. В моем присутствии они не осмелятся что-либо сделать. А я одним- единственным словом сражу их наповал. И, прежде чем наступит завтрашний день, вы будете спасены…
Барон и его сопровождающие подошли ближе. Ринальдо сделал несколько шагов им навстречу и, сняв шляпу, обратился к барону:
— Весьма рад, господин барон, познакомиться с вами. Господин князь, ваш тесть шлет вам поклон, он просил меня известить вас, что в ближайшее время намерен навестить вас. Я — его друг. Зовусь я граф Дальброго.
— Ваш слуга! — ответил холодно барон. Потом, обратившись к Аурелии, сказал с саркастической усмешкой: — По всей вероятности, и ваш старый знакомый? Почему же вы не принимаете в вашей комнате этого располагающего к себе гостя, посланца вашего отца со столь радостной вестью? Извините! — добавил он, обернувшись к Ринальдо. — У моей жены недостаточно познаний этикета. Она воспитывалась на мызе. Но это вы уже, наверное, знаете?
— Я это знаю. Она жила там среди благороднейших и добрейших людей.
— Так, значит, мой тесть хочет нас посетить? А не назвал ли сей добрый господин день своего посещения?
— Сдается мне, вы можете ждать его со дня на день.
