Климов и Прохоров долго молча смотрели вслед уходящему Свиридову. Однако как бы тяжело ни было на душе, но разработка операции теперь оказалась на их плечах, и необходимо было как можно быстрее взять себя в руки.
— Ну что, я пойду подмогну вашим ребятам на почтамте? — Прохорову хотелось отвлечься от грустных мыслей, а для этого нужно было ввязаться в какое-то практическое дело. Климов молча кивнул и уже двинулся по своим делам, как вдруг услышал оклик Николая Николаевича:
— Никита Кузьмич, извини, чем служебное расследование закончилось?
Лейтенант криво усмехнулся:
— Отделался строгачом… да и то благодаря Федору Ильичу. Честно говоря, я думал, дело труба… Ну а раз так, будем исправляться, работать над ошибками.
На почтамте в этот день дежурили сержанты Беспалый и Глухов. Рабочий день близился к завершению, и их утренний оптимизм потихоньку уступал место вечернему разочарованию. Оба они сидели в той же комнате, за тем же столом, где до них пил чай с девушками старый чекист Петрович. Напротив за столом сидела молодая женщина, сортировавшая почту. Дверь в операционный зал была приоткрыта, девушка, выдававшая корреспонденцию «до востребования», сидела рядом с дверью, и чекисты ждали ее сигнала. Решив, что настроение можно поправить с помощью кружки крепкого чая, парни затеялись перекусить. Глухов пошел за кипятком, а Беспалый, расстелив на столе газету, аккуратно порезал хлеб, колбасу, вывалил из пакета сушки. Из-за двери послышался женский голос:
— Маша, у меня кончились бланки.
Но Маша в это время отвечала на приглашение Ивана откушать чаю, и оба пропустили этот возглас мимо ушей. С дымящимся чайником в комнату вошел Глухов, и все трое стали шумно рассаживаться вокруг стола, еще раз проигнорировав ту же фразу, произнесенную за дверью. Но едва вся троица стала подставлять разливальщику стаканы, как в комнату из операционного зала выскочила девушка, задыхаясь от возмущения:
— Ребята, я кричу, кричу…
Мгновенно сообразив, что произошло, Беспалый свистяще прошептал:
— Где он?
— Так уже к выходу пошел. Высокий такой, молодой, симпатичный… в шляпе коричневой. И плащ на нем светлый, — испуганно ответила девушка и хотела еще что-то добавить, но сержанты уже неслись к двери. Выбежав на улицу, они осмотрелись. Ни похожей шляпы, ни похожего плаща не было видно, зато впереди проезжали перекресток две легковые автомашины.
— Так, быстро в разные стороны до угла, — скомандовал Глухов, и парни рванулись исправлять ситуацию.
Когда Прохоров подошел к почтамту, оба сержанта что-то возбужденно обсуждали около центрального входа. Ему хватило одного взгляда на их лица, чтобы понять, как непоправимо осложнилась оперативная обстановка…
С Климовым они снова встретились вечером на квартире, куда поселили Прохорова. Лейтенант был до крайности возбужден, нервно ходил по комнате из угла в угол.
— Девчонка, как учили, два раза условную фразу сказала, — Прохоров уже выяснил детали случившегося у девушек с почтамта. — А эти… Пацаны и есть пацаны. Как же вы с ними работаете?
— Вот так и работаем. Воспитываем.
В наступившей тишине Николай Николаевич искоса глянул на Климова:
— Что делать думаешь, Никита Кузьмич? Рапорт ведь надо писать…
— Слушай, Николай Николаевич, сегодня ничего не было, ты ничего не видел и не слышал, — после паузы медленно произнес Климов. — Мне одного строгача за глаза хватит. Понял?
— Чего ж тут непонятного, — пожал плечами Прохоров. — Только… ну, с парнями вопрос решить можно, но ведь завтра наружников поставят, с этими-то как быть?
— Это мой вопрос. Отменим, нам только спасибо скажут. Я вот думаю, у нас еще один вариант есть, — Климов внимательно посмотрел на товарища.
— Ты о чем? — вопрос Прохорова был риторическим, он все сразу понял.
— Помнишь парня-понятого, который у комбрига на обыске в обморок упал? Про которого еще Федор Ильич говорил, что они очень похожи? Завтра с утра пошлю ребят, пусть его найдут и привезут ко мне. Объясняем ему ситуацию и в субботу запускаем на встречу.
Прохоров покачал головой, прошелся по комнате:
— Ну и ну… Я понимаю, если бы Риммер пошел, это более-менее реально. А с этим надо же все отрабатывать по полной программе — легенду учить, прикрытие готовить, разрешение на ввод в разработку получать… а у нас же времени нет.
— А у меня другого выхода нет, — выпалил Климов. — Пошлем его и возьмем со связным во время встречи. А за то время, которое осталось, ты его в курс дела введешь… на той квартире, куда Свиридов Риммера собирался поселить.
— Ну а если они какую-нибудь «шестерку» пришлют? Или вообще на связь не выйдут? — Николай понимал, что лейтенант, как утопающий, хватается за соломинку.
Климов подошел к нему вплотную, посмотрел в глаза:
— Слушай, Николай, давай не будем отвлекаться на все эти «если бы» да «кабы». Возьму связного и буду «колоть» до характерного треска… Он у меня все расскажет.
Глава двадцать вторая
От русской печи веяло мягким обволакивающим теплом. Анюта сидела на лавке, прижавшись спиной к нагретым кирпичам, и следила за тем, как Василиса Егоровна сноровисто орудует ухватом, управляясь с чугунами и сковородками.
— Что это вы такое затейное стряпаете, Василиса Егоровна? — подлестила гостья хозяйке. — От одного запаха слюни текут.
— Шаньги, да картошка с лучком, да еще кое-что, — откликнулась польщенная женщина. — Пусть потомятся, через часок и готовы будут. А ты время-то не теряй, бери ухажера и сходи в клуб. Нынче передвижка приехала, там кино крутить будут. Как старый киномеханик запил, почитай, две недели кина не было. Так того сняли, назначили нового, вот он че-то привез. Сходите, сходите, проветритесь.
Обходя озерца луж, появившихся в результате обильного дневного дождя, они отправились по сельской улице к клубу, куда уже собирались стосковавшиеся по кино сельчане. На стене у входа написанная от руки афиша извещала о том, что сегодня будет демонстрироваться картина «Девушка с Камчатки». Полная женщина в берете продавала билеты без указания места прямо на входе в зрительный зал. Войдя в зал, молодые люди огляделись. Над сценой висел экран, у противоположной стены стоял кинопроектор, у которого колдовал киномеханик. Между сценой и кинопроектором на лавках разместились зрители. Передние ряды были заняты маленькими ребятишками и подростками, среди которых Михаил заметил Миньку и Пашку. Далее чинно уселись семейные пары, люди пожилого возраста, а последние ряды оккупировала местная молодежь. Зрители через одного лузгали семечки, обсуждали какие-то сельские новости, некоторые, перешептываясь, косились на незнакомую пару. Слухи о посторонних на селе распространяются очень быстро, но, очевидно, за неполные сутки их пребывания здесь новость о приезде гостей к кузнецу еще не стала достоянием каждого сельчанина. Стараясь не привлекать внимания, Михаил отыскал глазами свободное место на одной из последних лавок и быстро увлек туда Анюту. Практически следом за ними в зал ввалилась шумная компания подвыпивших молодых парней, которую Глебов заметил на подходе к клубу. Спустя минуту один из парней плюхнулся на скамейку рядом с Анютой. Выглядел он чуть моложе Глебова, но был выше ростом и шире в плечах. Достав из кармана короткого пальто папиросы, он тут же закурил. Анюта, мысленно окрестив его амбалом, неодобрительно глянула на него, но тот только ухмыльнулся и, глубоко затянувшись, изобразил Змея Горыныча, пустив дым через нос. Его дружки дружно заржали, наблюдая за реакцией незнакомцев. Почувствовав, что компания настроена спровоцировать Михаила на скандал, девушка, изобразив дипломатическую вежливость, попросила парня не курить.
