Свиридов и Климов медленно шли по выставочному залу, периодически останавливаясь то у одной, то у другой картины. Здесь, в особняке Большого Знаменского переулка, выставка «20 лет РККА и Военно- Морского флота» открылась еще в мае и, надо сказать, пользовалась большой популярностью. Представители армии и флота посещали ее организованно ротами, экипажами, эскадрильями, а гражданское население — бригадами, классами, семьями и поодиночке. Выставка впечатляла соответствующим подбором художественных полотен, отражающих героическую историю вооруженных сил, их неустанную вахту по защите первого в мире социалистического государства от агрессивных империалистических поползновений. Благоговейным вниманием публики пользовалась и та часть выставки, где рассказывалось о руководстве партией и правительством вооруженными силами. Особым почетом считалось сфотографироваться, например, у картины «Товарищи Сталин и Ворошилов в Кремле» художника Герасимова или «Нарком обороны Ворошилов на лыжной прогулке» художника Бродского.
Климов внимательно рассмотрел последнее полотно. Что-то в фигуре наркома его явно смутило.
— Федор Ильич, — обратился он к начальнику, — вам не кажется, что у наркома голова как-то боком, что ли?
Свиридов посмотрел на наркома. Что-то в его фигуре было действительно странное.
— Не знаю, Никита, может, Климент Ефремович просто неудачно повернулся. Художнику виднее, — отмахнулся он. — Значит, здесь немцы встречу Близнецу назначили? Гм, ты обрати внимание, Никита Кузьмич, они встречи-то назначают то в музее, то на выставке. Культурные… Ну и хитрые, знают, какой народ сюда ходит, считают, что место безопасное.
— В общем, грамотные спецы против нас работают, — многозначительно подытожил Климов.
— Вот именно. Ты читал справки по работникам военного атташата немцев? Сплошные аристократы, «фоны» с образованием, некоторые русским владеют. А среди наших попробуй найди знающего немецкий, — посетовал Свиридов.
— А еще эта чехарда кадровая… еще чуть-чуть, и у нас самым опытным контрразведчиком станет Ваня Беспалый, — в тон ему продолжил лейтенант.
— Ладно, поплакались — и хорош. Ты вот тут Ваню помянул, и я сразу вспомнил, что хотел спросить. Как Глебов в Москве-то оказался? — Свиридов, прищурившись, посмотрел на Климова.
— Ну как… сказал, что нас же не было, поэтому он позвонил Селиванову, тот и прислал машину, — неуверенно ответил Никита Кузьмич.
— Странно, — протянул майор. — Он знал только мой телефон и там, в городе. Но тамошние ребята ответили, что он не звонил.
Климов пожал плечами:
— Ну, я так понял, что он спросил вас или меня через дежурного. А коли нас не было, вот он и вышел на Селиванова.
— Возможно, возможно, — задумчиво произнес Свиридов. — Ты все равно еще раз уточни, на всякий пожарный… Так сколько, ты говоришь, Селиванов времени на розыск наших беглецов дал?
— Он сказал: три-четыре дня, — напоминание о беглецах сразу испортило им настроение. Оба замолчали.
— Смотрите, Федор Ильич, интересная картина. — Никита Кузьмич пригляделся к табличке. — Называется «Поимка диверсанта». Вот бы тут, под этой картиной, арестовать ихнего связного, сфотографировать да отослать его хозяевам.
— Складно ты сказки сказываешь, как в кино. Смотрел «Граница на замке»? И как это у них в кино так здорово получается шпионов ловить? А у нас вроде информации куча, а проблем еще больше… — Свиридов досадливо махнул рукой и направился к выходу.
Выйдя на улицу, они некоторое время шли молча. Наконец Свиридов остановился:
— Сдается мне, Никита Кузьмич, Селиванов ждет замнаркома из командировки. А уж тогда… Значит, вот что. Через два часа встречаемся у меня и отрабатываем встречу Глебова от «а» до «я». Ошибки исключаются, ты понял?
— Так точно, товарищ майор. Кого еще приглашаем?
Свиридов тяжело вздохнул:
— Даже не знаю. Эх, Николай Николаевич, как бы ты нам сейчас пригодился…
Большой город Москва, много народу каждый день по улицам ходит. Понятное дело — столица. Как советское правительство в 1918 году сюда переехало, так все начальство с мест сюда на совещания ездить стало, ценные указания получать, а то и повышения по службе. Еще так сложилось, что большинство железнодорожных маршрутов в Москве начиналось, по этой причине каждый день к миллионам столичных жителей добавлялись тысячи приезжих гостей столицы. Чего греха таить, жизнь в столице была посытнее, чем в каком-нибудь уральском Верхотурье, магазины побогаче. Так что и горожане, и гости с утра спешили кто на работу, кто очередь в магазин занимать, кто на очередное всесоюзное совещание стахановцев, а кто и полюбоваться достопримечательностями столицы. Справедливости ради скажем, что в этой уличной столичной людской мешанине попадались и граждане других государств. Но были они практически наперечет, и отношение к ним было весьма почтительное. Особенно к тем, кто приезжал в нашу столицу по коммерческим, торговым делам. В ту пору, о которой идет речь, казалось, что еще один-другой рывок, еще одна успешная пятилетка (с успехами, конечно, имелись проблемы, но в них истово верила вся страна, а продвижение вперед было заметно невооруженным глазом), и лозунг «Догнать и перегнать!» сможет быть реализован хотя бы наполовину. Для этого и привечали иностранных дельцов, надеясь с их помощью получить новые идеи, технологии или готовую промышленную продукцию.
Вот такой иностранный коммерсант в это летнее утро 1938 года шел по влажному от ночного дождя тротуару одной из московских улиц. По-европейски модно одетый, спортивного вида высокий мужчина аккуратно обходил лужи, наслаждаясь чистым московским воздухом. Через руку у него был перекинут легкий плащ на случай дождя, которым с утра пригрозило бюро погоды. Однако на данный конкретный момент в бескрайней голубой выси лишь чинно проплывали белые пушистые облака.
Поравнявшись с очередным домом, иностранец бросил взгляд на его номер и, убедившись, что он у цели, удовлетворенно кивнул головой. Подойдя к массивной деревянной двери, он незаметно оглянулся и вошел внутрь. В доме напротив, в квартире третьего этажа мужчина в штатском, внимательно наблюдавший из-за шторы за подъездом, в который вошел европеец, повернулся к своему напарнику, сидевшему у телефона:
— Кажется, у нашего клиента новый гость. Вызывай бригаду.
Клиентом сотрудники контрразведки именовали между собой Ганса Хайнцтрудера, вице-консула посольства Германии в СССР. Его офис как раз размещался в подъезде дома напротив. И все бы ничего, мало ли иностранцев посещает дипломата другой страны, да только Хайнцтрудер был не совсем дипломат. Точнее, совсем не дипломат, а установленный чекистами немецкий военный разведчик. Следовательно, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Поэтому европеец, посещающий вице-консула, и вызвал к себе соответствующее внимание контрразведки.
Майор Хайнцтрудер ожидал гостя и, встретив его на пороге, сразу пригласил в гостиную.
— С приездом, господин подполковник. Прошу, располагайтесь, — указал дипломат на кресло у столика. — Что-нибудь выпьете?
— Воды, с вашего позволения, — гость был явно настроен по-деловому. Майор откупорил бутылку «Нарзана», наполнил бокал, придвинул гостю вазу с фруктами. Поблагодарив хозяина, тот прихлебнул из стакана, отщипнул несколько виноградин и стал разглядывать интерьер гостиной.
— Как устроились? — продолжал «разогревать» гостя майор.
— Спасибо, хорошо, — коротко ответствовал коммерсант.
— Мой шеф просил выразить благодарность за предоставленную раннее информацию по интересующим нас проблемам. Он надеется, что нам общими усилиями удастся укрепить то, что уже создано и что еще предстоит создать, — Хайнцтрудер верил в то, что в комнате нет подслушивающих устройств, в чем заверили его техники, недавно приезжавшие из Берлина, но тем не менее старался говорить иносказательно. Гость вежливо склонил голову.
— Еще воды? — майор взялся за бутылку.
— Вы, как на Востоке, делаете длинное вступление, и это начинает меня беспокоить. Что же все-таки
