напряжения, группу покидает Грановский, а за ним и Довженко. После этого в 'Рабботе Хо' сменилось целое поколение музыкантов, но ничего подобного Поповичу повторить не удалось. 'Все, что я делал потом, скорее напоминало одиночные брыканья с друзьями, которые очень пытаются мне помочь, но не до конца понимают, что именно от них требуется', - говорит Попович, который в 90-х, помимо концертной деятельности, всерьез занялся звукорежиссурой. Он основал домашнюю студию Action Voices и периодически записывает украинские группы - начиная от гранджа и трип-хопа и заканчивая сольными проектами Довженко. Параллельно он является концертным саундпродюсером 'Воплей Видоплясова'.
Костя Довженко одно время пытался сочинять блюз, записав дома у Поповича несколько композиций под общим названием 'Железное лоно Мадонны'. Возвращаясь в 89-й год, отметим, что ни сам Довженко, ни его друзья так и не смогли внятно объяснить, почему вдруг Костя решился записываться в студии Дома Союза композиторов. 'Довженко не больной и не сумасшедший, - считает Попович. - Он просто безумен. Поэтому классифицировать его поступки и пытаться их как-то прокомментировать попросту невозможно'.
Товарищ Что угодно, как угодно (1989)
сторона А
Застольная (пролог)
Распад ума
Здесь
Танец
Блюз
сторона В
Пролетарский демон
Троица
Застольная (эпилог)
Любовь
Незаметная скрипка, незаметная сопилка, незаметное фортепиано, бубен, барабан без бочки, а в итоге - какие-то нездешние звук и драйв. 'Мы можем быть агрессивными даже в акустике', - убеждал музыкантов харьковской фолк-панковской формации 'Товарищ' ее идеолог Александр Панченко. Монотонный вокал Панченко, его нетрадиционная техника игры на дутаре в совокупности с интенсивными трелями, издаваемыми на басу Ярославом Куликовым, - вот только один из генераторов внутренней энергии 'Товарища'. Не последняя из причин непривычного звучания скрывалась в буйных фантазиях Панченко и в его 'теории индоевропейской музыки', доказывающей незримую связь между европейским и персидским фольклором, американским ритм-энд-блюзом и туркменским народным эпосом. То, что получалось у 'Товарища' в результате исполнения этой ядерной этнической смеси, поклонники трехаккордного хард-рока называли со злостью 'один бубен, два струна'. Подобная шизофреническая музыка, которая анонсировалась группой как 'посвящение Фрэнку Заппе', не могла не провоцировать отторжение у стандартно мыслящего зрителя. Возможно, именно этого и добивался Панченко.
В толстых очках с сильными стеклами, он выглядел на сцене как сотрудник одного из засекреченных украинских НИИ. Это впечатление не было обманчивым. В научном активе Панченко числилось два высших образования: диплом математика-программиста и диплом музыковеда. И при этом - десятилетний опыт студийной работы в составе одной из первых харьковских рок-групп 'Игра'.
'Игра', исполнявшая в начале 80-х ортодоксальный арт-рок, не оставила после себя эпохальных альбомов. Но именно в этот период Панченко сделал несколько открытий, касающихся особенностей студийной работы и собственного стиля. 'На определенной стадии я начал мыслить простыми категориями, находя в современных мелодиях отголоски каких-то древних культурных цивилизаций и полузабытых мотивов, - вспоминает он. - В поисках фундаментальной связи времен я пренебрег поздними наслоениями и произвел некоторые упрощения и хирургические вмешательства, чтобы добраться до сути вещей. В этом заключалась главная философия группы 'Товарищ'.
Панченко не любит до конца раскрывать найденые секреты, но взятая им на вооружение формула 'фолк + панк = фолк-панк' предоставляла пищу для игры ума единомышленников-музыкантов. Коллег по группе Панченко ласково называл 'чудаками', а извлекаемые ими сочетания странных аккордов - 'номерами'. Несложно представить, сколько понадобилось сил и терпения Леше Сове (скрипка, ударные), Елене Панченко (бубен, клавишные), Ярославу Куликову (бас, подпевки) и Жене Ходошу (флейта, клавиши, барабаны), чтобы придать законченную форму лавине идей, носящихся в голове Панченко.
Тексты песен 'Товарища' были насыщены сюрреалистическими аллегориями ('Блюз', 'Здесь'), абстрактной лирикой ('Троица'), а также извечным панковским скептицизмом ('Застольная', 'Распад ума'). Озлобленный характер некоторых композиций объяснялся региональными особенностями - Харьков был одним из немногих 'заповедников застоя', где рок продолжали душить вплоть до 89-го года. В рецензии на одно из первых выступлений 'Товарища' некий официальный критик писал, что 'тексты группы обладают ярко выраженным сходством с настенным фольклором общественных уборных'.
Обычная история. К чести Панченко необходимо заметить, что он довольно индифферентно реагировал на подобные укусы и на критику в целом. Он отрешенно бродил по городу, целиком погруженный в собственные мысли, с покрасневшими от недосыпания глазами и пачкой книг под мышкой. Таких людей обычно называли 'ботаниками'.
В промежутках между проведением научных семинаров с участием харьковских авангардистов и изучением книг по теории вероятности Панченко продолжал вести раскопки в области полузабытых музыкальных форм. Он специально ездил в Среднюю Азию для изучения особенностей местного фольклора и позднее защитил диплом по теме 'Народная музыка Казахстана'. Его любимыми рок-произведениями были опусы ранних Talking Heads, акустические композиции Led Zeppelin, а также творения эстонского ансамбля Hortus Musicus, который органично реанимировал в своих работах дух позднего средневековья. Похоже, в представлении Панченко эпоха инквизиции и ее жестокие нравы выглядели как наиболее интригующий период вселенской истории. Неудивительно, что вершиной экспериментов 'Товарищa' по скрещиванию традиций разных эпох и культур стала стилизованная под средневековую джигу композиция 'Любовь'. Это была удивительно красивая лирическая мелодия с пронзительной скрипкой и не менее впечатляющим по красоте текстом: 'В голове мечется щегол очумелый / Бедное тело / Смерть в образе щегла, замерзшего на лету'.
'Любовь' - одна из первых композиций, которая помогла мне докопаться до собственной сущности, - вспоминает Панченко. - В ту пору на каждом шагу все пытались на меня влиять и воспитывать. Но мне удалось, пусть немного коряво и несовершенно, найти собственное правдивое отражение, не зависящее от посторонних взглядов'.
