в совращении секретарши. Говорит‚ недавно звонили. Кто это‚ говорит‚ тебе звонил? Это надо же: только начал соблазнять‚ ничего еще от нее не добился‚ а она уже ревнует!
Ребята стоят в дверях‚ на свои места не идут‚ а перед ними зал‚ сплошь заставленный старыми‚ разнокалиберными столами и тяжеленными‚ неуклюжими станинами кульманов. Столы темные‚ светлые‚ рассохшиеся‚ заляпанные тушью и чернилами‚ стулья любых видов и фасонов – склад подержанной мебели‚ папки с чертежами повсюду‚ кальки‚ листы ватмана. Стоймя стоят на подоконниках‚ висят на веревочках за чертежными досками‚ пылятся на полках. Душно‚ жарко‚ шумно‚ как на вокзале‚ теснота невообразимая‚ над головами с угрозой для жизни свешиваются чугунные противовесы‚ от стола к столу нужно пробираться боком‚ отчего беспрерывно рвут женщины нежные капроны производства Тушинской чулочной фабрики и безуспешно бегают по магазинам за прочными немецкими.
Когда-то это была маленькая группа‚ теперь – солидный отдел. Его начальник хитрее хитрого‚ осторожнее осторожного. В ошибках не признаётся никогда‚ хоть режь. Любит обвинять других и задолго до срока заводит особую папку‚ куда складывает документы‚ оправдывающие задержку. Задержки может и не быть‚ но документы не помешают. Главное для начальника‚ чтобы план был большой‚ убедительный‚ – пока составит‚ голову сломает‚ выдумывая‚ – и, конечно же‚ обязательство: выполнить план к двадцать восьмому числу‚ в феврале – к двадцать седьмому. И при каждом аврале бежит начальник к директору завода‚ кричит‚ что работы невпроворот‚ просит подбавить работников. Вот и сидят инженеры плотными рядами – плечо к плечу; теснота в зале несусветная‚ воздух – не продохнешь‚ а начальник отдела вылезает по вечерам из кабинета‚ переставляет столы и стулья‚ выкраивает место еще для одного человека. Очень он любит это занятие‚ свидетельствующее о неуклонном росте отдела‚ а наутро приходят сотрудники‚ бродят по залу‚ ищут свои столы‚ ждут – не дождутся‚ когда произойдет полное насыщение зала инженерно-техническим составом.
Ребята пришли сюда по распределению‚ на три обязательных года‚ разобрались что к чему и зашумели‚ заругались с начальством‚ кричали на собраниях такое‚ что старики от испуга жмурились‚ неодобрительно качали головами. Молокососы‚ мальчишки‚ без году неделя! Скучно им‚ видите ли‚ работа неинтересная. Работа – не цирк. Интереса ждать нечего.
И тогда Саша Терновский торжественно объявил забастовку. Приходил точно к началу‚ садился за пустой стол‚ складывал перед собой руки и спокойно сидел до обеда‚ глядя на плакат 'Все в ДОСААФ'. Пообедав‚ садился опять‚ изучал плакат дальше‚ ждал конца работы. Два томительно долгих месяца он ничего не делал‚ – это же надо такое выдержать! – и начальник отворачивался‚ проходя мимо‚ потому что не было у начальника опыта борьбы с забастовщиками. 'Я конструктор‚ – говорил Саша. – Дайте конструкторскую работу'. Его стыдили – он улыбался. Ему грозили – он составлял график загрузки отдела: сколько работают‚ сколько курят‚ сколько разговаривают – получалась жуткая картина. Его оставляли в покое – он опять сидел за столом‚ положив перед собой руки. Со всего завода бегали люди поглазеть на невиданное чудо.
Потом Саша поставил стол к стене‚ отгородился кульманом‚ чтобы со стороны не было видно‚ чем занимается. То ли спит‚ то ли работает‚ то ли книжку читает. В конце каждого дня отрывал календарный листок‚ со смаком накалывал на гвоздь. Потом стал накалывать в начале дня. День только начался‚ а он его уже наколол. Осталось шестьсот пятьдесят девять дней‚ шестьсот пятьдесят восемь‚ шестьсот пятьдесят семь... 'Прихожу на работу‚ а она горит!' Мечта...
7
Скоро обед‚ и, разминая на ходу папиросы‚ потянулись в курилку мужчины‚ собрались в кружок‚ чтобы в тихой беседе выкурить последнюю‚ предобеденную‚ подготовить желудки к принятию пищи. В центре группы стоит уважаемый человек‚ Петр Семенович Лобода‚ с лицом и манерами крупного ответственного работника. Петр Семенович выкуривает в день по две пачки 'Беломора'‚ и его всегда можно застать в курилке. Прокурился до сипа‚ до жестокого ночного кашля: чем меньше работы‚ тем хуже для здоровья. Петр Семенович стоит в центре группы‚ будто знает нечто важное‚ чего не знают другие‚ и потому у него небрежная снисходительность в разговоре‚ которая смущает неуверенных в себе людей. Петр Семенович – опытный работник. Если ему дают задание‚ первым делом он пытается доказать‚ что эту работу выполнять не надо. Если это у него не получается‚ пытается свалить ее на другого. Если и это не получается‚ не торопится выполнять приказание начальника‚ ибо его могут еще отменить. Поэтому любую работу он делает сначала тихо‚ а уж потом тише‚ тише и тише...
Петр Семенович по должности техник‚ занимается крепежными деталями и прилагаемым к изделию инструментом, но в душе – человек искусства‚ и все эти железки глубоко презирает. Он регулярно посещает кино и театры‚ выписывает польский журнал 'Экран' с портретами мировых кинозвезд‚ играет в заводском театральном коллективе положительных персонажей и отрастил на мизинце левой руки длинный ноготь‚ который холит и лелеет. Петр Семенович любит делать те дела‚ которые от него не требуют‚ и не любит делать дела‚ которые от него требуют. После войны он мастерил золотые кольца из меди с брильянтами из плексигласа‚ и эти кольца ходко шли на рынке‚ радуя покупателей своей красотой и дешевизной. Вынес с завода дефицитную хлорвиниловую пленку‚ склеил из нее матрац‚ накачал велосипедным насосом и с комфортом укладывается на ночь‚ восхищая жену‚ детей и многочисленных соседей. Изучал методы гипнотических сеансов‚ в обед гипнотизировал желающих‚ и они выполняли несложные его команды‚ пока начальник отдела‚ известный перестраховщик‚ не запретил ему категорически. Завод режимный‚ выпускает ответственную продукцию‚ – мало ли что может натворить человек‚ обладающий таким опасным свойством: загипнотизировать вахтера в проходной‚ рабочего у станка‚ директора в кабинете. Петр Семенович очень обиделся на начальника‚ мучеником ходил по отделу‚ но если бы его основной работой‚ за которую платили деньги‚ был гипноз или склеивание матрацев‚ он наверняка бы не делал ни того‚ ни другого‚ а занимался бы крепежными деталями и прилагаемым к изделию инструментом.
Петру Семеновичу Лободе уже под пятьдесят‚ у него жена‚ трое детей‚ живут они довольно скудно‚ и мог бы он подработать на стороне починкой примусов‚ керосинок и водопроводных кранов‚ но Петр Семенович давно уже не опускается до этого‚ а лежит после работы на своем знаменитом матраце и философствует. Жена слушает‚ дети слушают‚ – очень они родителя своего уважают‚ не пропускают ни одного спектакля с его участием‚ – а он им содержание фильмов рассказывает, свое к ним отношение. После длительного воздержания‚ когда на экранах долгими месяцами подряд шел 'Белинский'‚ а за 'Белинским' – 'Мусоргский'‚ за 'Мусоргским' – 'Жуковский'‚ как грибы‚ стали возникать киноклубы с показом старых лент‚ зрители с боем достают абонементы‚ и Петр Семенович тоже приобщился к мировому искусству. Ходит с удовольствием‚ смотрит с интересом‚ на другой день делится в курилке своими впечатлениями‚ замечаниями и конкретными предложениями по улучшению фильма.
– А у этого миллионера‚ – рассказывает Петр Семенович важно и значительно‚ обминая очередную папиросу бурыми от курева пальцами‚ – была жена‚ сумасбродная красавица-графиня. Едут они как-то на личной яхте по Средиземному морю‚ и решила эта самая графиня искупаться‚ невзирая на акул и прочие морские опасности. Выходит она‚ можно сказать‚ ни в чем на верхнюю палубу‚ а капитан яхты‚ красавец- блондин...
Сидит на подоконнике Дима Шувалов‚ мощный малый – шея шире головы‚ слушает рассказы Петра Семеновича про шикарную заграничную жизнь‚ и находят они отклик в его тонкой‚ отзывчивой душе. Он и сам ходит на бега‚ изучил конюшню‚ знает верных людей‚ которые шепнут при случае про темную лошадку‚ и от этого имеет малый‚ но верный доход. Когда выигрывает много‚ садится в такси‚ две пустых машины с включенными счетчиками позади катят‚ а он развалится рядом с шофером‚ на зависть соседям подлетит к дому‚ швырнет небрежно купюру: 'На всех!'
Дима Шувалов – человек невозмутимый‚ для него главное – здоровье‚ здоровье и здоровье‚ и потому сидит он на подоконнике‚ спустив рубашку и подставив крутые плечи жгучему солнцу. Даже когда солнце уходит‚ одна узенькая полоска на подоконнике‚ он и тогда загорает. Положит палец на полоску‚ палец и загорает. А еще он ходит за цеховые корпуса‚ к забору‚ где высокая трава-бурьян и яма‚ заваленная сеном: санаторий имени Семашко. Там никто не заметит‚ никто не найдет. Тренировались рядом заводские пожарники‚ залили яму водой‚ он и тогда из ямы не вылез‚ ее местоположение не выдал. Дима Шувалов отслужил срок в армии‚ но и там много не шевелился‚ в любом месте‚ при первой возможности расстегивал ремень и укладывался на землю для накопления сил. Что в грязь‚ что в песок. Перекур с дремотой. Для
