— Теперь пусть ваши люди все до одного поднимутся на корабли, — велела Альвин, оказавшись на причале. — Я отпускаю вас. Но теперь тебе, Ингвард, придется поискать другой путь к западным островам. Через Северный остров вам больше не ходить.
Пламя Льда в ее руке, как дерево небесного огня, освещал темный причал, пока люди Ингварда торопливо уводили корабль. Альвин подмывало все же направить пламенеющий луч хотя бы на один из кораблей, чтобы вандры навсегда запомнили, как кончаются попытки причинить вред Северным ярлам. Но она пообещала отпустить их, а свое слово надо держать.
Когда корабли отошли достаточно далеко, она послала женщин отпереть двери и выпустить мужчин. Один из первых вылетел Бьёрн и бросился обнимать свою обожаемую Тору, которую увели разбойники и с которой он уже не надеялся увидеться. А Альвин, посмотрев на них, подумала: пожалуй, люди Ингварда и не догадались, что эта женщина — его жена. Теперь Тора выглядела почти вдвое старше Бьёрна и была скорее похожа на его мать.
Близилась осень, трава пожухла, море стало свинцово-серым, иногда в воздухе кружились мелкие снежинки. С севера наползали первые льдины, напоминая о том близком времени, когда все море вокруг Северного замка станет сплошным ледяным полем. Ночами крупная медведица приходила на дальний высокий островок и смотрела оттуда на замок, любовалась огнями костров, зажженными на крепостной стене. О чем она думала — никто не смог бы угадать.
В октябре потянулись на юг стаи диких гусей, и все мужчины вышли на охоту. Целыми днями женщины и дети щипали и потрошили птицу, коптили и солили мясо.
Тормунд ярл вернулся в конце октября, когда по старинной традиции забивали лишний скот, который нельзя будет прокормить зимой, заготавливали мясо и устраивали пиры. К тому времени Альвин и сама привыкла к мысли, что и Бергер ярл, и Ветровой мыс, и Хлаупский залив, и весь Квартинг ей приснились или вспомнились из сказки, которую она слушала в детстве. И когда корабли приблизились к причалу и на носу одного из них она увидела Бергера ярла, Альвин почувствовала себя той самой принцессой, что томилась на заколдованном острове, по самую шею в земле, и ждала королевского сына, который ее освободит. Она держалась с невозмутимым достоинством, когда шла по камням, когда подавала Бергеру кубок и говорила неизменные слова приветствия — но сердце ее смеялось и плакало, ей хотелось броситься ему на шею и просить забрать ее наконец с заколдованного острова. Ей хотелось новой жизни, совсем новой жизни в широком большом мире, потому что она сама стала другой и теперь ей тесно здесь, в краю скал, морских птиц и плавучих льдов.
Но в тот же день она узнала нечто такое, что надолго погасило ее мечты о большом мире. Войдя в зал, Тормунд ярл первым делом глянул на столб возле трона и побледнел, не увидев там Пламя Льда.
— Прости меня, я сейчас верну его на место! — Альвин смутилась, поскольку среди волнений встречи позабыла принести меч из своей спальни, где держала его после памятных июльских событий. — Он цел и невредим, просто мне было спокойнее иметь Пламя Льда всегда под рукой.
Так Тормунд ярл узнал, что едва не лишился своей единственной наследницы.
— Значит, Великанша тебе посоветовала взять Пламя Льда? — спросил он. За необычайно быстрый рост Тору еще в детстве прозвали Великаншей, но она не обижалась.
— Да. И я подумала, что нам стоит ее послушать.
— И ты была права, — согласился Тормунд ярл. — Я ведь помню, что когда той ночью, прошлой зимой, когда напали великаны, я звал на помощь Тора, его звал и кто-то еще. И еще неизвестно, на чей зов он на самом деле откликнулся.
Ярл хотел поблагодарить Тору, но без помощи домочадцев не смог ее узнать. Ведь он оставил ее молодой и цветущей женщиной, недавно вышедшей замуж, а к октябрю она так постарела, что выглядела старухой лет шестидесяти. Ее когда-то стройный стан оплыл, спина согнулась, румяное и свежее прежде лицо потемнело и сморщилось, как высохшее яблоко. Из-под головного покрывала ее вместо прежних русых волн выбивались жидкие седые прядки, и самое большее, на что она теперь была годна — это прясть на ощупь шерсть и рассказывать детям сказки. Сказок она знала так много, как будто и правда прожила на свете долгую, долгую жизнь.
Бедный Бьёрн, который остался двадцатилетним парнем, по-прежнему был предан ей и с грустью смотрел на ту, с которой теперь был вынужден обращаться, как с любимой бабушкой. Но сама Тора ничуть не огорчалась из-за своей быстрой старости и вела себя как добросердечная и разумная пожилая женщина, которая не обижается на заведенный богами порядок вещей. Осенью года и осенью жизни приобретенное убирают в закрома, и Тора не могла пожаловаться на пустоту своих.
— Я ни разу не слышал, чтобы Пламя Льда повиновался женщине. Когда погибал его владелец, меч брал его сын или внук, — сказал Тормунд ярл. Родовая легенда у него на глазах повернулась неожиданной гранью, но он не мог не верить такому количеству свидетелей. — Но он признал тебя, хотя ты не мужчина.
— А может быть, женщины ни разу не пробовали его взять?
— Может быть. Но и в тебе кровь нашего рода, а значит… А может быть… Может быть, Пламя Льда признал тебя, потому что ни сына, ни брата у меня нет. — Тормунд ярл подавил горький вздох. — В нашем роду нет мужчин, кроме меня, и Пламя Льда понимает это. Но если он согласен помогать тебе, значит, после меня Северным ярлом можешь стать ты, хоть ты и женщина.
— Что ты говоришь, ярл! — в изумлении воскликнул Эрлинг.
Люди вокруг удивленно переглядывались, но только молодой Эрлинг ярл выглядел так, словно у него отнимали самое дорогое. Так оно и было: ведь уже не первый год он надеялся получить руку Альвин и унаследовать звание Северного ярла! И вдруг оказывается, что она сможет обойтись без него!
— Но ведь женщина не может возглавлять войско! — в смятении продолжал Эрлинг. — Дружина в битве не будет повиноваться женщине! Женщине не место в сражениях!
— А как же валькирии? — возразила Альвин. — Валькирии тоже женщины, а они не только участвовали в битвах, но даже решали их исход. И когда мне пришлось сражаться за свою свободу и честь, я справилась не хуже любого мужчины. Попробуй сказать, что это не так!
Это был слишком жестокий упрек, и Эрлинг покраснел. Его мучил стыд за то, что в ту ночь, когда Ингвард Расторопный пытался похитить Альвин, он сам ничего не смог сделать и был вынужден ждать, когда она сама выпустит его из-под замка.
— Допустим, я тоже не хотел бы, чтобы эта девушка стала валькирией! — заметил Бергер ярл. — Валькирии ведь не выходят замуж, разве что по выбору Одина, и этот выбор им самим обычно приносит одни неприятности!
Сейчас он не улыбался, и Альвин гордилась, что показала себя не хуже той валькирии, о которой он ей когда-то рассказывал. Она еще не знала, что вот-вот и перед ней встанет древний выбор между долгом и любовью…
— Но ей вовсе не обязательно самой возглавлять войско в походе, — сказала фру Хольмвейг. — У войска может быть вождь-мужчина. Главная обязанность Северного ярла — мечом Пламя Льда защищать людей от ледяных великанов. В этом мече — сила и удача Северного замка. И если он повинуется Альвин, значит, она может быть отличным Северным ярлом. А возглавить войско сможет, например, ее муж. Тот, кого она для себя изберет.
— Раньше я, думая о муже для нее, думал о преемнике для себя, — добавил Тормунд ярл, невольно глянув на Эрлинга. — Но теперь, когда мы знаем, что Северным ярлом может быть она сама, я ничего не стану ей советовать. Она сама выберет того, кто разделит ее судьбу.
Альвин посмотрела на Бергера ярла. Этими словами отец подарил ей свободу выбора. Но Бергер ярл молчал. Вид у него был задумчивый и даже отчасти удрученный.
— Ну, хорошо! — снова заговорил Эрлинг. Он старался держаться спокойно и не давать волю обиде, но лицо его стало холодным и жестким. За ним была вся сила Северного острова, привыкшего противостоять любым бурям, и он не собирался отступать. — Я согласен, если Пламя Льда признал йомфру Альвин своей хозяйкой, значит, она может быть Северным ярлом. Но это означает, что она должна будет навсегда остаться в Северном замке, где и есть настоящее место Северного ярла! Она не может, не имеет право покинуть остров! А значит, и мужа себе она должна выбрать такого, который останется здесь вместе с ней! Разве я не прав?
