отъ города, д?лятся на маленькія группы по пяти-шести челов?къ, уютно располагаются подъ т?нью дерева или какой-нибудь ст?ны, достаютъ изъ ягдташей жареную говядину, сырой лукъ, колбасу и иногда анчоусы и принимаются за безконечный завтракъ, который запиваютъ хорошенькимъ ронскимъ винцомъ, располагающимъ къ веселью и п?сн?. Плотно закусивши и основательно выпивши, охотники зовутъ собакъ, взводятъ у ружей курки и начинаютъ охотиться. Охота же, собственно, состоитъ въ томъ, что каждый снимаетъ съ себя фуражку, изъ всей силы бросаетъ ее вверхъ и стр?ляетъ въ «летъ» дробью № 5, 6 или 8, смотря по уговору. Попавшій большее число разъ въ фуражку провозглашается королемъ охоты и въ вечеру возвращается въ Тарасконъ тріумфаторомъ, съ разстр?лянною фуражкой на конц? ружья, при звукахъ охотничьихъ роговъ и при неистовомъ ла? собакъ.
Само собою равум?ется, что въ город? процв?таетъ торговля охотничьими фуражками. Есть даже шапошники, изготовляющіе продырявленныя и рваныя фуражки для плохихъ стр?лковъ. Но въ покупк? ихъ заподозр?нъ только аптекарь Безюке. Какъ хотите, а это неблаговидно!
Въ охот? по фуражкамъ у Тартарена не было соперниковъ. Каждое воскресенье онъ выходилъ изъ города въ новой фуражк? и всякій разъ возвращался съ лохмотомъ на конц? ствола. Чердакъ б?ленькаго домика съ боабабомъ былъ заваленъ такими трофеями. За то Тартаренъ и пользовался особеннымъ уваженіемъ и непререкаемымъ авторитетомъ среди своихъ согражданъ. Къ тому же, онъ былъ отличнымъ знатокомъ вс?хъ законовъ и обычаевъ охоты, онъ прочелъ вс? охотничьи трактаты и руководства по вс?мъ видамъ охоты, начиная съ охоты по фуражкамъ и кончая охотою на бирманскаго тигра, а потому весь городъ признавалъ его безапелляціоннымъ судьей въ д?лахъ, касающихся охоты, и вс? обыватели обращались въ нему за разр?шешемъ охотничьихъ споровъ.
Каждый день отъ трехъ до четырехъ часовъ въ лавк? оружейника Костевальда, на зеленомъ кожаномъ кресл?, съ трубеою въ зубахъ зас?далъ толстый, важный господинъ, окруженный шумно спорящею толпой охотниковъ по фуражкамъ. То былъ Тартаренъ изъ Тараскона, чинящій судъ и изрекающій приговоры, — Немвродъ съ Соломономъ пополамъ.
III
Nan! Nan! Nan! — продолженіе общаго взгляда на богоспасаемый городъ Тарасконъ
Тарасконцы не только страстные охотники, но и не мен?е страстные любители романсовъ. Все сантиментальное старье, валяющееся въ старомъ хлам? нотныхъ магазиновъ, живымъ-живехонько въ Тараскон?. Тамъ оно собрано все сполна и блещетъ яркимъ разцв?томъ молодости. У каждаго семейства есть свой романсъ и въ город? это вс?мъ изв?стно. Такъ, наприм?ръ, изв?стно, что аптекарь Безюке поетъ:
и такъ дал?е. Два или три раза въ нед?лю вс? сходятся другъ у друга и расп?ваютъ другъ другу каждый свое. Всего странн?е то, конечно, что поется всегда одно и то же и что благополучные тарасконцы не выказываютъ ни мал?йшаго расположенія къ какимъ-либо новшествамъ или перем?намъ. Романсы и п?сенки такъ и переходятъ изъ рода въ родъ, отъ отца къ сыну, и никто посторонній не дерзаетъ покуситься на «чужой» романсъ. Это просто немыслимо; въ голову даже не можетъ прйдти Костекальду, наприм?р?, зап?ть романсъ Безюке или Безюке — сп?ть романсъ Костекальда.
По части романсовъ, какъ и въ охот? по фуражкамъ, первенство въ город? принадлежало Тартарену. Его преимущество передъ согражданами заключалось въ томъ, что у Тартарена не было «своего» романса: онъ п?лъ ихъ вс?… Да, вс?!
Только поди-ка, заставь его проп?ть что-нибудь, — чорта съ два! Ему рано прискучили салонные усп?хи; тарасконскій герой съ большимъ удовольствіемъ погружался въ чтеніе своихъ охотничьихъ книгъ или проводилъ вечеръ въ клуб? и крайне р?дко соглашался подойти въ фортепіано. Онъ считалъ музыкальныя забавы несовм?стными съ своимъ достоинствомъ. Иногда, впрочемъ, когда общество собиралось въ аптек? Безюке, онъ заходилъ туда какъ бы невзначай и, посл? долгихъ упрашиваній, соглашался проп?ть дуэтъ изъ Роберта Дьявола съ мадамъ Безюке-матерью. Кто не слыхалъ этого п?нія, тотъ, конечно, ничего подобнаго и представить себ? не можетъ. Если бы я прожилъ еще сто л?тъ и вспомнилъ о дуэт? въ аптек? Безюке, то и тогда, какъ живой, всталъ бы передо мною великій Тартаренъ, — всталъ бы и торжественнымъ шагомъ приблизился бы къ фортепіано, оперся бы сжатымъ кулакомъ на крышку инструмента, усиливаясь придать своему благодушному лицу свир?по-сатанинское выраженіе Роберта Дьявола. Онъ подошелъ, сталъ въ позу, и трепетъ проб?жалъ по зал?; вс? чувствовали, что им?етъ совершиться н?что необыкновенное. Мадамъ Безюке заиграла аккомпаниментъ и зап?ла:
И тутъ же тихо прибавила: «Вамъ, Тартаренъ». Тартаренъ вытягиваетъ руку съ сжатымъ кулакомъ, раздуваетъ ноздри и страшнымъ голосомъ, отдающимся въ фортепіано, произноситъ три раза: «Non!.. non!… non!…», что, при его чисто-южномъ выговор?, выходитъ: «Nan!.. nan!… nan!…» Зат?мъ мадамъ Безюке-мать повторяетъ еще разъ:
«Nan!.. nan!… nan!…» — реветъ Тартаренъ благимъ матомъ. Этимъ и заканчивался знаменитый дуэтъ. Какъ видите, не особенно длинно, но за то столько выраженія, такая мимика, что дрожью прохватывало все общество, собиравшееся въ аптек?, и, по настоятельному требованію слушателей, Тартаренъ четыре-пять разъ кряду повторялъ свое: «Nan!… nan!…», потомъ отиралъ потъ со лба, улыбался дамамъ, значительно взглядывалъ на мужчинъ и, при сознаніи собственнаго торжества, уходилъ въ клубъ, гд? съ н?сколько напускною небрежностью говорилъ: «Я отъ Безюке… Пристали тамъ, — ну, и не могъ отговориться, сп?лъ имъ дуэтъ изъ Роберта Дьявола!» Но всего лучше то, что онъ и самъ этому в?рилъ.
IV
Они!!!
