Какъ же, однако, могло случиться, что при такой страсти къ приключеніямъ, при жажд? сильныхъ ощущеній, при стремленіи путешествовать и совершать всякіе геройскіе подвиги, Тартаренъ никогда не вы?зжалъ изъ Тараскона? Да, вотъ, подите же! Неустрашимый тарасконецъ дожилъ до сорока пяти л?тъ и ни разу въ жизни не ночевалъ вн? роднаго города. Онъ не былъ даже въ Марсел?, что считается какъ бы обязательнымъ для каждаго добраго провансальца при достиженіи совершеннол?тія. Онъ едва зналъ Бокеръ, хотя нельзя сказать, чтобы особенно далеко было отъ Тараскона до Бокера, — всего мостъ перейти. На б?ду, этотъ проклятый мостъ такъ часто сносило бурей, да и длиненъ онъ чертовски, выстроенъ непрочно, а Рона такъ широка въ этомъ м?ст?, что — ну, какъ бы это сказать? — Тартаренъ предпочиталъ прогулки по твердой земл?.
Надо признаться, наконецъ, что въ нашемъ геро? было какъ бы два разныхъ челов?ка. Читатели уже поняли, конечно, что въ великомъ тарасконц? жилъ духъ Донъ-Кихота, съ рыцарскими порывами, съ геройскими идеалами, съ увлеченіемъ вс?мъ романтическимъ и грандіознымъ. Къ несчастію, природа не дала ему т?ла знаменитаго гидальго, — костляваго, сухаго т?ла, мало чувствительнаго въ матеріальнымъ неудобствамъ и лишеніямъ, способнаго проводить двадцать ночей, не снимая рыцарскихъ досп?ховъ, и питаться по н?скольку дней горстью риса. Напротивъ, т?ло Тартарена было настоящее т?ло благополучнаго обывателя, очень жирное, очень ув?систое, очень чувственное, изн?женное т?ло, выхоленное буржуазными вкусами, избалованное домашними удобствами, — пузатенькое т?ло на короткихъ ножкахъ безсмертнаго Санхо-Пансо.
Донъ Кихотъ и Санхо-Пансо въ одномъ челов?к?! Можете себ? представить, какъ плохо они уживались! Какія ссоры, какія междоусобія должны были происходить между ними! Между двумя Тартаренами — Тартареномъ Кихотомъ и Тартареномъ Санхо — порою происходили достопамятныя бес?ды, достойныя пера Лукіана или Сентъ Эвремона! Тартаренъ Кихотъ, въ неописуемомъ азарт? отъ чтенія разсказовъ Густава Эмара, кричитъ:
«?ду!»
— Шалости! — бурчитъ Тартаренъ Санхо, предвидя возможность простуды.
— Ты покроешь себа славой, Тартаренъ! — восклицаетъ Тартаренъ-Кихотъ.
— Покройся-ка лучше фланелевымъ од?яломъ, — спокойно сов?туетъ Тартаренъ-Санхо.
— О, чудныя винтовки! — восторгается Тартаренъ-Кихотъ. — О, кинжалы, лассо, томагауки!…
— Умная это штука вязаные жилеты, — невозмутимо разсуждаетъ Тартаренъ-Санхо. — Хорошая вещь и накол?нники изъ сосновой шерсти, и шапки съ наушниками!
— Топоръ мн?! Тажелый, острый топоръ! — готовъ крикнуть вн? себя Тартаренъ-Кихотъ.
— Жанетта! Шоколаду! — кричитъ, перебивая его, Тартаренъ-Санхо.
И Жанетта несетъ превосходный, горячій, ароматный шоколадъ съ анисовыми сухариками. Добродушный см?хъ потрясаетъ лакомое брюшко Тартарена-Санхо и заглушаетъ неистовые вопли Тартарена-Кихота.
Вотъ почему Тартаренъ изъ Тараскона никогда не вы?зжалъ изъ Тараскона.
VII
Европейцы въ Шанха?. — Огромное д?ло. — Татары. — Неужели Тартаренъ изъ Тараскона лгунъ? — Миражъ
Разъ, впрочемъ, Тартаренъ чуть-чуть не у?халъ въ далекое путешествіе. Братья Гарсіо Камюсъ, тарасконскіе уроженцы, живущіе въ Шанха?, предложили ему зав?дываніе одною изъ ихъ тамошнихъ конторъ. Д?ло представлялось какъ разъ по немъ. Обширная торговля, полкъ прикащиковъ подъ командой, сношенія съ Россіей, Персіей, съ Азіатскою Турціей, — словомъ, огромное д?ло.
Въ устахъ Тартарена слова «огромное д?ло» получали значеніе чего-то гигантскаго, необъятнаго. Помимо этого, конторы Гарсіо Камюсъ им?ли еще и то преимущество, что подвергались иногда наб?гамъ татаръ. Въ такихъ случаяхъ живо запирались двери; вс? прикащики брались за оружіе, поднимался консульскій флагъ и… пифъ пафъ! изъ оконъ въ нападающую татарскую орду.
Н?тъ надобности говорить, съ какимъ воодушевленіемъ ухватился Тартаренъ-Кихотъ за предложеніе ?хать въ Шанхай. Къ несчастію, такое путешествіе было совс?мъ не по вкусу Тартарену-Санхо; а такъ какъ перев?съ былъ всегда на его сторон?, то д?ло и не могло состояться. Объ этомъ было много толковъ въ город?: по?детъ ли? откажется ли? Пари, что по?детъ… держу, что н?тъ. Чуть не междоусобіе… Въ конц?- концовъ, Тартарень не по?халъ; т?мъ не мен?е, вся эта исторія послужила къ вящей его слав?. Почти побывать въ Шанха?, или побывать тамъ на самомъ д?л? — это было безразлично для Тартарена. О путешествіи Тартарена было столько говорено и такъ долго говорено, что вс?мъ стало казаться, будто онъ усп?лъ побывать въ Шанха? и вернуться назадъ. По вечерамъ въ клуб? около Тартарена собиралась толпа знакомыхъ, его разспрашивали про жизнь въ Шанха?, про нравы, климатъ, про опіумъ, про огромное д?ло.
Тартаренъ обо всемъ им?лъ самыя точныя св?д?нія и охотно удовлетворялъ любопытство своихъ слушателей. Мало-по-малу, съ теченіемъ времени, онъ и самъ уже не былъ вполн? ув?ренъ въ томъ, что въ глаза не видалъ никакого Шанхая, и, въ сотый разъ пов?ствуя про наб?гъ татаръ, онъ совершенно натурально говорилъ: «Я сейчасъ же вооружаю прикащиковъ, приказываю поднять консульскій флагъ и… пифъ пафъ! изъ оконъ въ татарскую орду». При этомъ разсказ? мурашки проб?гали по спинамъ слушателей.
— Посл? этого вашъ Тартаренъ просто наглый лгунъ.
— Ничуть не бывало! Тартаренъ совс?мъ не лгунъ.
— Позвольте, в?дь, онъ-то самъ зналъ же, что никогда не былъ въ Шанха??
— Само собою разум?ется, зналъ… Только… Только прошу внимательно выслушать нижесл?дующее.
Надо разъ навсегда установить правильный взглядъ на то, что жители с?вера называютъ хвастовствомъ и ложью южанъ. На юг? н?тъ лгуновъ, во всякомъ случа? тамъ лгуновъ не больше, ч?мъ гд? бы то ни было. Южанинъ не лжетъ; онъ ошибается. Онъ не всегда говоритъ правду, но самъ онъ думаетъ, что сказанное имъ — правда. Сказанная же имъ неправда не есть, все-таки, ложь, — это своего рода миражъ… Да, миражъ! Чтобы вполн? понять меня, по?зжайте на югъ, и вы своими глазами увидите. Вы увидите удивительный край, гд? солнце все переиначиваетъ по-своему, всему придаетъ неестественно- большіе разм?ры. Вы увидите крошечные холмы Прованса, не превышающіе Монмартра, и они вамъ покажутся гигантскими горами; вы посмотрите на Maison Carree въ Ним?, крошечную безд?лушку, и она вамъ покажется больше собора Notre-Dame. Вы увидите… Да что тамъ толковать! На юг? всего только и есть одинъ единственный лгунъ, это — южное солнце. На что оно ни кинетъ свой лучъ, оно все преувеличиваетъ!… Что такое была Спарта въ самое славное время своего могущества? Плохое м?стечко. Что такое были А?ины? На лучшій конецъ — у?здный городокъ. И, однако же, въ исторіи они намъ представляются громадн?йшими городами. А все южное солнце…
Посл? этого объясненія, над?юсь, васъ перестанетъ удивлять, что солнце, гр?ющее Тарасконъ, съум?ло превратить брюкву въ боабабъ, а челов?ка, чуть не у?хавшаго въ Шанхай, въ челов?ка, побывавшаго въ Шанха?.
VIII
Зв?ринецъ Митена. — Африканскій левъ въ Тараскон?. — Потрясающій торжественный моментъ
До сихъ поръ мы разсказывали читателю о Тартарен? въ его скромной дол?, когда слава еще не отм?тила его своимъ лобзаніемъ и не обвила его головы неувядаемымъ лавромъ, мы разсказывали о его героическихъ порывахъ, нечтахъ, разочарованіяхъ и надеждахъ, теперь же перейдемъ прямо къ блестящимъ страницамъ его исторіи и въ событіямъ, долженствовавшимъ им?ть р?шающее значеніе въ
