необычайной судьб? этого челов?ка.
Разъ вечеромъ у оружейника Костекальда Тартаренъ объяснялъ н?сколькимъ любителямъ, какъ обращаться съ только что появившимся въ продаж? игольчатымъ ружьемъ. Вдругъ отворяется дверь, вб?гаетъ одинъ изъ охотниковъ по фуражкамъ и, едва переводя духъ, кричитъ: «Левъ!… левъ!…» Всеобщее недоум?ніе, ужасъ, шумъ, толкотня. Тартаренъ насаживаетъ на винтовку штывъ, Костекальдъ кидается запирать двери. Вс? окружаютъ охотника, разспрашиваютъ, требуютъ подробностей, торопятъ. Д?ло оказывается вотъ въ чемъ: про?здомъ съ ярмарки въ город? остановился зв?ринецъ Митена и расположился въ сара? на площади; въ зв?ринц? есть удавы, тюлени, крокодилы и великол?пный африканскій левъ.
Африванскій левъ въ Тараскон?! Ничего подобнаго не видано, не слыхано съ основанія города. И надо было вид?ть, какъ гордо поднимали головы наши охотники по фуражкамъ, какъ сіяли ихъ лица, какъ кр?пко они пожимали другъ другу руки въ лавк? оружейника Костекальда. Впечатл?ніе было такъ сильно, такъ неожиданно, что никто не могъ сказать ни слова, — ни даже самъ Тартаренъ. Съ побл?дн?вшимъ, нервно вздрагивающимъ лицомъ, съ игольчаткою въ рукахъ онъ стоялъ у прилавка, погруженный въ глубокую думу. Африканскій левъ, настоящій левъ тутъ, близко, въ двухъ шагахъ! Левъ… в?дь, это что же такое? Это сильн?йшій и страшн?йшій изъ зв?рей, это царь пустыни, дичь героевъ, о которой едва осм?ливалось мечтать его воображеніе, — это… это, в?дь, первый, пожалуй, между ними, между т?ми, съ к?мъ онъ такъ долго, такъ пламенно и такъ тщетно жаждалъ встр?чи.
Левъ, чортъ возьми, да еще африканскій! У Тартарена захватило дыханіе; горячая волна крови прилила къ лицу, въ глазахъ вспыхнуло пламя. Судорожнымъ движеніемъ онъ вскинулъ ружье на плечо и, обращаясь къ храброму начальнику гарнизонной швальни, проговорилъ громовымъ голосомъ: «Идемъ, капитанъ!»
— Ээ!… Вы… вы ружье-то!… Вы уносите мое игольчатое ружье! — робко заговорилъ было осторожный Костекальдъ.
Но Тартаренъ былъ уже на улиц?; за нимъ гордою поступью выходила изъ лавки толпа охотниковъ по фуражкамъ.
Когда они пришли въ зв?ринецъ, тамъ уже было много публики. Тарасковцы, народъ героическій, но давно лишенный всякихъ зр?лищъ, такъ и ринулись въ балаганъ. Толстая мадамъ Митенъ была въ полномъ удовольствіи. Въ африканскомъ костюм?, съ хлыстомъ въ голыхъ по локоть рукахъ, украшенныхъ жел?зными браслетами, она встр?чала пос?тителей и своими двойными мускулами производила на тарасконцевъ не меньшее впечатл?ніе, ч?мъ ея пресмыкающіеся и четвероногіе пансіонеры.
Приходъ Тартарена съ ружьемъ на плеч? сразу охладилъ публику. Благодушные обыватели, спокойно прогуливавшіеся передъ кл?тками, безъ оружія, безъ мал?йшей тревоги, не предполагая даже возможности какой-либо опасности, поддались весьма естественному чувству страха, когда увидали изв?стнаго своею храбростью Тартарена съ смертоноснымъ оружіемъ въ рукахъ. Должно быть, д?ло не ладно, если уже онъ, этотъ герой… Въ одно мгновеніе вся толпа отхлынула отъ кл?токъ. Д?ти завопили со страха, дамы бросились къ дверямъ. Аптекарь Безюке совс?мъ ушелъ, сказавши, что доб?житъ лишь до дому захватить ружье.
Мало-по-малу, однако, видъ Тартарена ободрилъ пугливыхъ. Спокойно, съ гордо поднятою головой, неустрашимый Тартаренъ обошелъ весь балаганъ, не посмотр?вши даже на чанъ, въ которомъ полоскался тюлень, бросивъ лишь презрительный взглядъ на длинный ящикъ съ дремлющимъ удавомъ, и остановился передъ кл?ткою льва.
Потрясающій, торжественный моментъ! Сошлись лицомъ въ лицу левъ тарасконскій съ африканскимъ львомъ. Съ одной стороны, не знающій страха Тартаренъ, готовый къ нападенію и отпору съ игольчатою винтовкой въ рукахъ, съ другой — левъ, сынъ африканскихъ пустынь, л?ниво растянулся на солом?, положивши громадную косматую голову на переднія лапы. Оба спокойны и какъ бы вым?риваютъ другъ друга взглядомъ. И странная вещь: видъ ли оружія обезпокоилъ льва, или онъ зачуялъ въ новомъ пос?тител? страшнаго врага, зв?рь, до сихъ поръ смотр?вшій на тарасконцевъ съ величайшимъ презр?ніемъ, началъ выказывать явные признаки тревоги и гн?ва. Онъ началъ съ того, что фыркнулъ раза два, потомъ глухо зарычалъ, выпустилъ когти, расправилъ лапы, наконецъ, всталъ, поднялъ голову, встряхнулъ желтою гривой, раскрылъ свою громадную пасть и грозно зарев?лъ на Тартарена.
Крикъ ужаса былъ ему отв?томъ. Обезум?вшіе отъ страха тарасконцы кинулись къ дверямъ, — женщины, д?ти, охотники по фуражкамъ, самъ Бравида, храбрый начальникъ швальни, — вс? безъ исключенія. Только одинъ, одинъ Тартаренъ изъ Тараскона не двинулся съ м?ста. Онъ по-прежнему стоялъ передъ кл?ткой, спокойный, готовый къ нападенію и отпору, гордо и презрительно оттопыривши нижнюю губу. Черезъ минуту, когда охотники по фуражкамъ, н?сколько ободренные его непоколебимостью и кр?постью жел?зной р?шетки, приблизились къ своему вождю, они разслышали его слова:
— Да… это охота!
Въ этотъ день Тартаренъ не сказалъ больше ни слова.
Странное д?йствіе миража.
Въ этотъ день Тартаренъ не сказалъ больше ни слова; только на гр?хъ-то онъ уже сказалъ слишкомъ много. На сл?дующій день весь городъ только и говорилъ о скоромъ отъ?зд? Тартарера въ Алжиръ на охоту за львами. Вы сами, дорогой читатель, можете по сов?сти засвид?тельствовать, что онъ и не думалъ говорить ничего подобнаго; но, знаете, д?йствіе миража…
Словомъ, весь Тарасконъ толковалъ объ отъ?зд? Тартарена, какъ о д?л? р?шеномъ. Знакомые, встр?чаясь въ клуб?, очень серьезно и съ озабоченнымъ видомъ спрашивали другъ друга:
— Слышали новость?
— Что такое? Отъ?здъ Тартарена въ Африку? Знаю, давно знаю!
Вс?хъ бол?е въ город? былъ удивленъ этимъ неожиданнымъ отъ?здомъ самъ Тартаренъ. И, — о, челов?ческое тщеславіе! — вм?сто того, чтобы просто-напросто отв?тить, что онъ никуда не собирается ?хать и никогда не думалъ отправляться въ Африку, б?дняга Тартаренъ на предложенный ему въ первый разъ вопросъ о его путешествіи отв?тилъ уклончивыми недомолвками:
— Ну… то-есть… можетъ быть… оно, конечно…
На сл?дующій разъ, н?сколько освоившись съ этою мыслью, онъ сказалъ:
— Весьма возможно… и даже в?роятно…
Въ третій не выдержалъ и отв?тилъ:
— Да, это р?шеное д?ло!
Наконецъ, какъ то вечеромъ въ клуб? и потомъ у Koстекальда, подогр?тый гоголь-моголемъ, увлеченный выраженіями удивленія и восторга, опьяненный т?мъ впечатл?ніемъ, какое производило на вс?хъ изв?стіе объ его по?здк?, несчастный положительно заявилъ, что ему прискучила охота по фуражкамъ и что онъ въ самомъ непродолжительномъ времени отправляется стр?лять громадныхъ африканскихъ львовъ.
Это заявленіе было встр?чено оглушительными криками «ура!» Зат?мъ былъ опять поданъ гоголь- моголь, посл?довали кр?пкія рукопожатія, поц?луи, процессія съ факелами, серенада передъ маленькимъ домикомъ съ боабабомъ.
Вся эта исторія глубоко возмущала Тартарена-Санхо. Мысль о путешествіи въ Африку и объ охот? за львами холодомъ и дрожью прохватывала его покоелюбивое т?ло и, по возвращеніи домой, подъ звуки серенады, раздававшейся подъ ихъ окнами, онъ сд?лалъ страшную сцену Тартарену-Кихоту, обзывалъ его полуумнымъ, сумасброднымъ фантазеромъ, неосторожнымъ и трижды безсмысленнымъ челов?комъ, до мельчайшихъ подробностей высчитывалъ вс? возможныя и невозможныя б?ды, ожидающія ихъ въ этой по?здк?: кораблекрушенія, ревматизмы, горячки. дизентеріи, чума, элефантіазисъ и все прочее.
Напрасно клялся Тартаренъ-Кихотъ, об?щаясь быть осторожнымъ, тепло од?ваться, запастись въ дорогу вс?мъ необходимымъ, — Тартаренъ-Санхо и слушать ничего не хот?лъ. Б?дняку уже представлялся его собственный трупъ разорваннымъ въ клочья львами, поглощеннымъ песками пустыни, подобно блаженной памяти Камбизу; Тартарену-Кихоту удалось его немного успокоить лишь т?мъ соображеніемъ, что ?хать, все-таки, предстоитъ не сейчасъ, д?ло не къ сп?ху, и что, во всякомъ случа?, они еще пока дома.
Да и на самомъ д?л? нельзя же такъ вдругъ, безъ приготовленій, подняться и пуститься въ такую далекую экспедицію. Надо предварительно ознакомиться какъ сл?дуетъ съ краемъ, куда ?дешь, — челов?къ,
