— Господи, я-то здесь причём? — удивился папа.
— Ходят слухи, что ты к учителям подмазываешься. Кружок специально взял, чтобы они мне оценки натягивали!
Папа захохотал.
— Ой, не могу, — он вытер набежавшие слёзы. — И кто это сказал?
— Да есть один… И остальные с ним согласны, — буркнула я. Раз папа смеётся, значит, он точно ни при чём.
— Ребята, вы уже большие, — папа стал серьёзным и по очереди посмотрел на нас. — Должны понимать, что, общаясь с другими людьми, вы постепенно, день за днём, создаёте о себе не только впечатление. Вы создаете ожидание.
Последнее слово папа произнёс с нажимом.
— Вот смотри. Ты ведёшь себя, как отличница, и от тебя ждут, что ты и дальше так будешь себя вести. А ты, — папа повернулся к Игорю-мне, — обычно ведёшь себя как угрюмый и малоспособный парень. Если я правильно понял, люди ждут от вас, вернее, ваших тел, именно такого поведения. А видят другое. Умом они, конечно, ищут объяснения, но в душе остаётся осадок, словно вы их обманули. А как относятся к обманщикам?
— Тогда они должны на нас обоих одинаково наезжать, — не согласилась я.
Папа вздохнул:
— К сожалению, людям свойственно относиться к другим предвзято. Они быстро понимают, на кого можно сливать отрицательные эмоции, а на кого — нет. На отличника нельзя. Не принято. Зато на неважного ученика и покричать можно, и на смех его выставить.
Я вспомнила английский. Как Зинуля специально ко мне по-русски обращалась, чтобы все, даже самые тупые, поняли, что мой ответ — неправильный. И ведь Игорь ожидал чего-то подобного. Не зря же сказал про птичку на иве… Но что-то мешало согласиться.
— Не все же учителя такие, — сказала я.
— Конечно, не все. Но большинству проще поверить, что с другим человеком что-то не так, чем изменить свое представление о нём. Это не только учителей касается.
— И что теперь? Соответствовать их ожиданиям?
— А получится? — хитро прищурился папа. — Вы сегодня, кажется, пробовали.
— Ей легче, — подал голос Игорь-я. — А мне учиться придётся. Хрен всё это выучишь… Извините.
— Да ладно, — отмахнулся папа. — Подогнать учёбу я бы тебе помог. Но проблема-то не в этом. Лере что делать? Знания в карман не спрячешь.
— Противно им прикидываться! — не выдержала я. — Стоять и молчать, как террорист на допросе! Это же школа, а не ФСБ!
Папа кивал, глядя на меня. Явно ждал чего-то.
Я сказала:
— Не хочу жить его жизнью. Она мне не нравится.
Игорь-я дёрнул головой, буркнул:
— Какая есть.
И отвернулся.
Папа задумчиво произнёс:
— Знаете, я долго думал над этим случаем, и так и не понял… Расскажите всё ещё раз. С самого начала.
— Был Совет, — сказала я.
— Меня там ругали, — продолжил Игорь-я.
— И всё шло нормально. А потом я вдруг лежу… И уже не я…
Папа внимательно посмотрела на меня:
— Ни с того, ни с сего?
— Ни с того, ни…
— Неправда, — перебил Игорь-я. — Она сказала… Ты забыла?
Мои глаза смотрели в упор. Тёмные, почти чёрные. Странно, я всегда думала, что у меня серые глаза… А что я тогда сказала?
— «Я бы на твоём месте», — вспомнила я.
— Именно.
Папа хлопнул ладонью по столу:
— Я так и думал. А вы знаете, ребята, что доказали существование Бога?
— Чего? — в один голос спросили мы с Игорем.
— Или просто разумных высших сил, которые слышат каждое наше слово. Сейчас концепция Бога уже не популярна, продвинутые люди говорят — Мироздание слышит нас… Ты пожелала — и получила.
— И что нам это даёт? — спросила я.
— То, что вам не имеет смысла оправдывать ожидания других. Особенно тебе, Лера. Ты сказала, что на месте Игоря вела бы себя по-другому, а сама что делаешь? Ведёшь себя как он, а не как ты. Не выполняешь обещание.
— И ты думаешь, что как только я сделаю это, тут же вернусь в своё тело? — я села прямо. — Ты уверен?
— Думаю, нужно попробовать. Других вариантов всё равно нет.
После обеда папа ушел в кабинет — сказал, что надо работать. Хотя лицо у него было такое, как будто зубы болят.
Мы пошли в мою… бывшую мою комнату.
Игорь-я буркнул:
— Ты зачем мне причёску изуродовала?
— Не видно ничего из-за волос.
— Мы так не договаривались. А если мне твои косы не понравятся, и я их отрежу?
Я хотела заспорить. Сравнил — мои косы, и уродскую чёлку, закрывающую пол-лица. Но почувствовала, что Игорь-я всерьёз обижен. И сказала:
— Извини. Но мне правда эти волосы очень мешали.
— Мешали ей… — Игорь-я хотел добавить что-то ещё, но у него в кармане запел телефон:
«Па-а-а-аслушанье это не моё…»
Машка!
Игорь-я выдернул трубку из кармана, и, даже не поздоровавшись, буркнул:
— Я не могу говорить, потом перезвоню!
И дал отбой.
— Ты что делаешь! — не выдержала я, хотя ещё минуту назад не собиралась ссориться. — Машку-то зачем обижать?
— Перетопчется твоя Машка, — грубо ответил Игорь-я. — Подождёт полчасика, не помрёт.
— Да что ты понимаешь! Она в больнице, одна, после операции! Ты думаешь, ей там сильно здорово?
Игорь-я глупо приоткрыл рот.
— Я не знал…
— А даже если бы и не в больнице! — непримиримо продолжила я. — Всё равно нельзя так с друзьями! А если она обидится?
— Настоящий друг не станет обижаться на всякую фигню!
— То-то я смотрю, у тебя друзей нет! — не выдержала я.
Игорь-я побледнел и отступил на шаг. Рука, сжатая в кулак, дернулась и опустилась. Моя рука, которая всё равно не сумеет ударить… Пальцы разжались.
— А вот это не твоё дело, — очень спокойно сказал Игорь-я.
— Допустим, — я тоже сбавила тон. — Лучше расскажи, что там у тебя произошло с парнями. Из-за
