состояние, к которому я сейчас стремлюсь.
— Ну так поднажми, — сказал Горохов. — Мы-то не видим, куда тут лететь и на каких виражах газ сбрасывать, а на каких поддавать.
— Я стараюсь. Ты хочешь это увидеть?
— Ну-у… да. Почему бы не взглянуть?
— Хорошо. Смотри.
Рубка корабля вдруг будто раскололась надвое, и Горохов ощутил сразу целую гамму непередаваемых чувств. От страха до восторга. Он видел, как нечто, отдаленно похожее на флуоресцирующее облако, мчится, скользя по сложному лабиринту, сотканному из разноцветных нитей непонятного вещества или энергии. Он видел или чувствовал это, будучи одновременно и внутри облака, и снаружи, и за тысячи мегаметров. Он ощущал себя сразу и человеком, и кем-то бестелесным, существом, живущим во времени и вне его, всем и ничем… Эмоций и впечатлений нахлынуло так много, что сознание очень скоро начало пробуксовывать, а затем и вовсе отказалось что-либо воспринимать. В мире чужих красок и форм не существовало ни одного привычного ориентира и, в конце концов, Горохов определился с главенствующей эмоцией — ему стало страшно. Он заметался в поисках выхода из клубка причудливо сплетенных, текучих радужных нитей и наткнулся на другое облако: черное и холодное. Даже не облако, а скорее зловещую антрацитовую кляксу. Она настигала то, частью чего стал «многомерный Горохов» и уже тянуло к нему омерзительные щупальца. Лейтенант невольно отпрянул, но импульс не нашел привычного пути по нервам и трансформировался в ослепительную вспышку…
Когда Горохов снова смог видеть, рубка крейсера оказалась на прежнем месте. Он стоял на привычной теплой палубе в привычном теле, а нормальные трехмерные конечности тряслись, будто у припадочного.
— Что это тебя колотит? — Усмехнулся Воротов. — Хлебнул высшей сути?
— Не то слово, — Горохов кое-как добрался до кресла и рухнул в него совершенно без сил. — Надо же… так обломаться… Тут сумасшедший дом какой-то, а не пространство… Жуть… но красиво…
— Ты доволен? — спокойно спросил Эрг.
— Счастлив до соплей, — пробурчал в ответ лейтенант. — Кстати, если я правильно понял, этот… Щукин нас нагоняет.
— Осталось немного. Мы уже на уровне Наказаний. Следующий уровень Забвения. Сразу за ним — ловушка. Хранитель не рискнет погрузиться в холодный мрак Забвения…
В этот момент корабль ощутимо тряхнуло, и освещение начало стремительно тускнеть.
— Красиво сказал, хоть и робот, — сквозь зубы процедил Воротов. — А главное — вовремя.
— Тихо! — вдруг приказал князь. — Слышите?
— Кто-то стонет? — с опаской спросил Горохов. — Мы провалились в подвал по соседству с адом?
— Нет, — Преображенский взглянул на тусклую аварийную лампу. — Это «стонет» корабль… Нас сжимает какое-то гравитационное поле! Эрг, я прав? Что происходит?!
Ответа не последовало. Освещение окончательно погасло, а чуть позже затихло всё прочее оборудование, включая системы обогрева и вентиляции. Крейсер «Каллисто» превратился в безжизненную консервную банку. Но самым худшим в ситуации стало то, что никто из троих людей на борту корабля не знал, в чем причина аварии и есть ли шанс всё исправить. Если так проявлялись последствия атаки хранителя, Эрг, наверное, мог восстановить пошатнувшееся «здоровье» электронных систем. А вот если в схватку вступило само Первополе или еще хуже — крейсер успел попасть в ловушку, и ее воздействие оказалось сильнее расчетного… людям оставалось лишь проститься. Друг с другом и с жизнью…
— Господин бургомистр…
— А-а, господин Ермаков. Что привело вас в зону боевых действий? Привезли оружие?
Вальтер хитро взглянул на шефа охраны Седьмого литейного.
— А вы оплатили? — Ермаков ответил вежливой полуулыбкой.
— Я слышал, иногда «РУСТ» отпускает товар без оплаты, в долг.
Бургомистр жестом пригласил гостя пройти во второй отсек каюты, оборудованный под кабинет.
— Крайне редко и только под государственные гарантии, — Ермаков прошел.
— Сейчас это самые слабые из всех гарантий, — Вальтер притворно вздохнул. — Трудные времена… Располагайтесь. Кофе?
— Да, спасибо, — шеф сел в роскошное по флотским меркам кресло. — Если возможно, марсианский.
Он проследил за реакцией Вальтера. Тот, продолжая начатую с порога игру, развел руками и состроил виноватое лицо.
— Помилуйте, Владимир Александрович, откуда у нас трофейный кофе? Могу предложить Грацианский… или земной, из старых запасов, сорта «арабика».
— Тогда «арабика», — шеф снова улыбнулся, теперь лишь уголками губ. — С европейскими сливками.
— Интересное сочетание, — Вальтер выгнул одну бровь и внимательно уставился на шефа, словно надеялся прочитать в его глазах титры скрытого за аллегориями прямого текста.
— Как вы сказали — трудные времена, — Ермаков взгляда не отвел. Разведка при помощи иносказаний его вполне удовлетворила.
— Итак… — Вальтер выразительно взглянул на гостя.
— Итак, времена настали трудные, но прибыльные. Ураганный износ техники, оружия и транспорта
