— А-а, ну вот поэтому и спутал, — Бородач хмыкнул. — Ладно, Бог с ними, с поэтами. Давай лучше к жизненной прозе вернемся. Значит, началось?
— Так точно. Началось. По единому сигналу сразу во всех колониях. Преображенцы даже понять ничего не успели. «Кречет» сейчас мечется между колониями, но ничего сделать не может. Даже несмотря на то, что им теперь сам Воротов командует.
— Воротов… — князь усмехнулся. — А что Воротов? Полковник спецназовский. Квалификация у него не та. Тут требуется особое умение. Как у Преображенского. Странно, почему он сам не отправился бунты усмирять? Раньше у него неплохо получалось.
— Наверное, опасается, что чиниды могут снова ударить.
— Наверное, — Бородач задумчиво кивнул. — Ведь если Колонии осмелились взбунтоваться, это неспроста. Значит, договорились они с кем-то. А с кем, кроме Тирана, они могли сговориться?
— С вами.
— Нет, Преображенский знает, что я пока в стороне… — Василий неожиданно ударил кулаком по перилам. — Вот ведь сука, всё-таки помогла Щукину уломать колонистов! Поймаю, убью обоих!
Он взял себя в руки почти так же мгновенно, как сорвался.
— Не обращай внимания, Ермаков, это я о личном.
— Понимаю, — шеф нахмурился. — У меня тоже личные причины имеются. Потому к вам и прилетел.
— Слушаю тебя. Чем смогу, как говорится, помогу…
— Дочка у меня на Грации живет. Боюсь, как бы не попала под руку этому Щукину. Слухи ползут, что он всех жителей насильно в свою армию мобилизует.
— Вот уж грозная армия получится, — Бородач рассмеялся. — Извини, Ермаков… Понял я, в чем твоя проблема. Только чего ты от меня хочешь? Ты к Вальтеру обратись, он же теперь с Щукиным в одном строю, и найдёт твою дочку.
— Я обращался. Но Вальтер не смог ничего выяснить. В списках мобилизованных ее нет, и среди непригодных к строевой тоже. Я связался с друзьями на Грации, они сказали, что не видели ее уже давно.
— Н-да, неприятность, — Бородач покачал головой. — Но я-то тут при чем? Тебе надо сыщиков нанять. Ко мне-то зачем прилетел?
— Я думаю, в лагере она, в плену.
— Ну и что? К чему ты клонишь, не пойму я никак. Хочешь спецназ у меня попросить, чтобы пленных у Щукина отбить?
— Я для вас многое делал, ваша светлость, и еще многое смогу сделать, — Ермаков поклонился. — «РУСТ» очень влиятельная корпорация, а я занимаю один из ключевых постов…
Что верно, то верно. Должность Ермакова на слух воспринималась, как вполне рядовая. Подумаешь, начальник охраны цеха. Но на самом деле под понятием «Седьмой литейный» крылось нечто гораздо большее. Шеф Ермаков не просто служил главным охранником, он еще и руководил секретным отделом корпорации «РУСТ» на Эйзене. Должность в корпоративной иерархии немалая. А сама корпорация считалась крупнейшим в Галактике производителем всех видов оружия. Так что Ермаков, при внешней скромности его роли, считался такой же серьезной фигурой, как начальник эйзенской тайной полиции или любой из первых заместителей бургомистра Вальтера. Отмахиваться от его просьбы по меньшей мере недальновидно. Как знать, куда свернет кривая карьеры этого Ермакова. Ведь с должности шефа охраны того же Седьмого литейного когда-то начинал и Браун, ныне вице-президент «РУСТа».
— Да я всё понимаю, — Бородач сделал вид, что огорчен. — Но и ты меня пойми. Сейчас мне невыгодно в драку ввязываться. Сам прикинь, как это будет выглядеть, если операция сорвется. Спецназ князя Бородача освобождает пленных из казематов Коалиции. Это ж, фактически, смена знамени! Меня тут же в сподвижники Преображенскому запишут. А мне это надо?
— Но у вас есть наемники, — не сдавался Ермаков.
— И ты доверишь им спасать жизнь собственной дочери? Это ж подонки, все как один. И сколько им ни плати, лучше они не станут. Нет, Ермаков, нельзя так рисковать…
— Что же мне делать? Сам я лететь не могу, и ребят своих в такие дела впутывать не имею права. А искать наемников на стороне слишком долго и вдвойне ненадежно. Если не в состоянии помочь, хотя бы посоветуйте что-нибудь, ваша светлость!
— Прости, Ермаков, — Бородач сочувственно похлопал расстроенного шефа по плечу. — Не могу я рисковать всей Европой ради одного человека.
— Хорошо, тогда я раскрою карты, — шеф поднял тяжелый взгляд на князя. — Ергелан официально объявил вас врагом, наравне с Преображенским и Кноппусом. Чинидами ваш нейтралитет больше не признается. Колонии на этот счет пока не высказались, но несомненно, когда Коалиция соберется ударить по Солнечной, никаких поблажек вам не будет. Это значит, что запугивать, как на космодроме Аррана, вас больше никто не станет — попадетесь, сразу взорвут.
— Это ты от огорчения ляпнул, или готов ответить за свои слова? — с угрозой спросил Бородач.
— Я слишком дорожу своей репутацией, чтобы бросать слова на ветер.
— Ну-ну, — князь сложил руки на груди. — А Колонии, значит, пока трусят. Слабо перчатку мне бросить? Ссыкуны… Знаешь что, Ермаков, пойдем, выпьем чего-нибудь.
Они прошли в кабинет князя и уселись перед баром. После второй рюмки Бородач приободрился. Он склонил голову набок и внимательно взглянул на Ермакова.
— Ну давай, шеф, признавайся, какие еще тузы у тебя в рукаве припрятаны?
— Мое начальство не в восторге от Коалиции, — тщательно подбирая слова, ответил Ермаков. — Вы
