необъяснимое упрямство… Смею заверить, всё как раз наоборот — оно полне объяснимо. Причины несговорчивости князя исключительно личные.
— Нам известно, что вы не сошлись характерами еще при первой встрече, — пробурчал Вальтер. — И вы не проявили гибкости, господин Щукин. Так кто здесь упрямится?
— Василий, конечно, — реплика донеслась со стороны входа в отсек.
Все колонисты с интересом обернулись к двери. В кают-компании надолго воцарилась тишина. Наконец, очнулся Вальтер. Он взглянул на Ергелана и, получив молчаливое согласие хозяина, встал, приветствуя нового участника совещания от имени всех присутствующих.
— Мы рады видеть вас здесь, ваша светлость… Но в чем причина появления на борту крейсера Тирании… княгини Гордеевой-Бородач?
Все остальные колонисты тоже встали и поклонились.
— Прошу садиться, господа, — Татьяна осталась довольна произведенным эффектом. — Причина проста, бургомистр. Мой муж — ревнивый осел. Господин Щукин говорит чистую правду. Все сомнения князя Василия имеют под собой исключительно личную основу. Он банально ревнует, считая, что между мной и господином Щукиным существует тайная интимная связь.
— Разве вы давали для этого повод? — удивился Вальтер. — Сколько раз до сегодняшнего дня вы имели возможность встречаться с господином Щукиным?
— Вы задаете некорректные вопросы, бургомистр, — Татьяна загадочно улыбнулась. — Как бы то ни было, я здесь и желаю вложить в общее дело все свои политические и личные связи, а также немалые финансовые средства. Этого хватит для обеспечения новой коалиционной армии всем необходимым. В том числе — оружием.
— Это уже что-то, — пробасил представитель Медеи.
— Да, — Вальтер взглянул на Татьяну немного растерянно. — С вами коалиция может окрепнуть настолько, что…
— Что вы, наконец, перестанете колебаться и присоединитесь? — Татьяна одарила бургомистра чарующей улыбкой.
— Это… не исключено… — Вальтер отвел глаза и невольно встретился взглядом с Ергеланом.
Великий Тиран просто излучал уверенность в том, что сегодня всё решится, а уже завтра новая коалиция победит. Бургомистр Эйзена любезно улыбнулся и скользнул взглядом дальше, по лицам других представителей. За исключением мастера Толстова, все почти уже согласились присоединиться. О князе Василии, еще недавно непререкаемом авторитете и предводителе колониального Сопротивления, они забыли, будто его не существовало в природе. А между тем все они отлично понимали, что одной поддержки богатой, влиятельной, но такой же опальной, как ее муженек, княгини Татьяны будет явно недостаточно. И всё-таки они молчали. Спрашивается, почему? Но сформулировать эту мысль помягче и высказать вслух у Вальтера никак не получалось. Выручил прямолинейный и грубоватый мастер Толстов.
— Погодите, господа, — мастер поднял руку. — Княгиня Татьяна, конечно, неотразима, а господин Щукин чертовски убедителен, но я не понял главного. Средства это хорошо, оружие у нас тоже найдется, но где армия-то? Если не наемники князя Василия, то кто будет держать в руках наше оружие и получать средства княгини в качестве жалованья?
Колонисты ненадолго задумались, а затем дружно закивали. Вальтер выдохнул. Толстову удалось выразить главное сомнение. Просто, но внятно. Все обернулись к Тирану, но Ергелан выразительным взглядом переадресовал вопрос Щукину. Тот широко улыбнулся и театральным жестом указал на пещеру.
— Именно по этой причине я изнываю от жары на планете, а не сижу в прохладной кают-компании рядом с вами. Наша новая армия здесь…
Глава 7
Вид с балкона открывался роскошный. Лазурное небо с огромным контуром Юпитера, орбитальное «солнце», а внизу сверкающий в его лучах стеклом и металлом, утопающий в сочной зелени, прошитый ниточками виадуков и разметкой воздущных трасс, раскрашенный голографической рекламой город Ант. Молодая и жизнерадостная столица Европы. Он простирался почти до самого горизонта. Лишь на стыке земли и небес, там, где угадывалась голубая полоска моря, омывающего южный берег континента, город уступал место широким золотистым пляжам.
— А когда-то здесь был сплошной лед, — Василий Борисович указал на раскинувшийся внизу город. — А под ним океан. Почти такой же соленый, как на Земле. И даже относительно теплый. И всё это стокилометровой толщины. И магнитные бури тут бушевали — не дай Бог. Страшно представить, чего стоило нашим предкам освоение этой планеты. Какой объем работы! Нам таких подвигов уже не совершить. Обленились, привыкли, что всё за нас решает техника. Никакой воли к победе и первопроходческого азарта. Живем, как живется. Боимся лишний раз руки замарать, опасаемся, как бы не перетрудиться.
— Предки тоже не вручную тут всё переделывали, — заметил Ермаков.
— Это верно, но ведь они решились! Понимаешь, Ермаков, что это означает? Они поставили перед собой абсолютно невыполнимую задачу и выполнили ее. Чувствуешь, какая воля, какой натиск? Какая бессовестная наглость, в конце концов! Да, были люди в старые времена. Не то, что теперь. Не осталось героев, выродились все.
— Почти по Лермонтову, — Ермаков усмехнулся.
— По кому? — Бородач неодобрительно покосился на шефа охраны Седьмого литейного. — Умничаешь?
— Нет, — спокойно ответил Ермаков. — Поэзию люблю. Лермонтов это поэт.
— А-а, — Василий кивнул. — Ну как же, вспомнил. «У лукоморья дуб зеленый…» Его стихи?
— Нет, Пушкина.
— Погоди, а на дуэли кого из них убили?
— Обоих.
