сегодня утром.
— То есть как это? — ошарашенно глянул на меня хозяин особняка.
— Дело в том, что Смирнов застрелил жену, а потом застрелился сам.
— Господь с вами, господин Чарнота, — развел руками Мащенко, — вы же противоречите сами себе.
Конечно, возмущение предпринимателя было справедливым, ибо, если исходить из нормальной житейской логики, я нес полную чушь. Но Станислав Андреевич Сокольский обвинять меня в маразме не спешил, он, видимо, давно сообразил, что столкнулся с явлением, выбивающимся за рамки обыденного. Вряд ли он верил в мои рассказы на все сто процентов, но и отмахиваться от содержащейся в них информации считал нецелесообразным.
— Да, Борис Семенович, — вздохнул Сокольский. — В квартире Смирновых действительно обнаружен пистолет и пятна крови. К сожалению, нам не удалось установить, чья это кровь. Мы не можем также утверждать, что нашли оружие, из которого была убита Вера Смирнова, ибо вскрытие ее тела не производилось. А где вы встречались с супругами Смирновыми, Вадим Всеволодович?
— В замке Френ. Я видел их там дважды.
— Вы не могли ошибиться? — вновь встрял в разговор Мащенко. — Я ведь видел Верку в морге с простреленной грудью. Врач сказал, что пуля угодила ей прямо в сердце.
— А вы что, были в тот вечер в казино? — насторожился Сокольский.
— Был, — смущенно откашлялся Мащенко. — Мне позвонил Петр и начал нести ахинею. Верка-де вернулась домой с целым чемоданом денег, наверное, кого-то убила. Я, естественно, не поверил. Помчался к ним домой, но никого не застал. Поехал в казино, а там страшный переполох — Верку убили.
— А вы ведь деньги в квартире не обнаружили? — повернулся к Василию Сокольский.
— Так ведь не мы ж проводили обыск, — пожал тот плечами. — Я, правда, читал протокол, но там фигурируют лишь драгоценности и сумма в двадцать тысяч рублей, найденная в шкатулке. Ни о каком чемодане там даже не упоминается.
— А почему милиция решила провести обыск в квартире Смирновых? — спросил я.
— Позвонил сосед и сказал, что в квартире этажом ниже стреляют. Сначала в милиции от этого звонка отмахнулись, мало ли что человеку может показаться, но потом всё-таки послали наряд проверить. Дверь в квартиру оказалась незаперта. Милиционеры вошли и обнаружили кровь на полу и пистолет.
— Когда это случилось?
— В ту самую ночь, когда стреляли в Смирнову, — ответил Василий. — Только она жива. Мы с Михаилом видели собственными глазами, как она вошла в казино. Мы вас даже сфотографировали. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь.
Я взял фотографии у Василия и с интересом уставился на собственную физиономию. Я узнал не только себя, но и крупье, с невозмутимым видом запускающего рулетку. В кадр попал даже нервный господин, стоявший у меня за спиной, а вот Верки не было. На том месте, где она должна была быть, зияла пустота. Лишь приглядевшись, я обнаружил нечто отдаленно напоминающее женскую фигуру.
— Так она была с вами, Чарнота? Василий с Михаилом не ошиблись? — повернулся ко мне Сокольский.
— Была, — кивнул я. — И деньги у нее были. Много денег. Она их получила от тех самых господ, которые послали меня туда, не знаю куда. В уплату за труды.
— То есть она вас подставила?
— Да. Тогда я думал, что она сделала это просто от испуга, но сейчас я думаю совершенно иначе. Станислав Андреевич, вы не могли бы узнать имена и адреса милиционеров, которые обнаружили оружие и пятна крови в квартире Смирновых?
— Вы считаете, что это они похитили деньги?
— Скорее всего, да. И сей нехороший поступок будет чреват для них большими неприятностями. Ведьма Жанна не простит им такой подлости.
Михаила, только что вернувшегося к столу, вновь отправили к телефону. Правда, в этот раз он отсутствовал недолго и уже минуты через три вернулся с точными координатами проштрафившихся блюстителей порядка.
— Надо бы их навестить, — сказал я Сокольскому.
— Ночь ведь на дворе, — заволновался Мащенко. — Да и куда они денутся.
Но Станислав Андреевич придерживался, видимо, иного мнения, поскольку решительно поднялся из-за стола. Мащенко увязался за нами, судя по всему, его разбирало любопытство. Сокольский почему-то не стал возражать против присутствия предпринимателя, хотя операция вроде бы проводилась суперсекретная. Впрочем, из Бориса Семеновича получился идеальный водитель, хорошо ориентирующийся на местности, несмотря на непроглядную тьму.
— Вот ведь народ, — ругнулся в пространство Мащенко. — Ведь всё оплатили по полной программе, в том числе и уличное освещение. Так нет, сэкономили строители на фонарях. Проглоты.
Однако предприниматель без труда вывел свою «ауди» на трассу, и мы помчались со скоростью ветра. До города было рукой подать, и через десять минут Мащенко уже выруливал к улице Красноармейской, где в скромной панельной пятиэтажке проживал младший сержант милиции Востриков. Проживал он, кстати говоря, на первом этаже, так что нам с Мишей не пришлось топать по лестнице в кромешной темноте, ибо подъезд, как это у нас водится, не был освещен. Подсвечивая себе фонариком, самоотверженный Миша нажал на кнопку звонка. Я стоял рядом с компетентным сотрудником и прислушивался к шорохам, доносящимся изнутри. Ничего существенного, а уж тем более настораживающего я не уловил. Хозяева квартиры, вполне возможно, уже отправились спать.
Если, конечно, с ними не случилось какого-нибудь несчастья. Но мои опасения, похоже, оказались напрасными. После того как Миша надавил на кнопку звонка в третий раз, за дверью послышались шаги и нечленораздельная речь, по всей видимости, матерная.
— Откройте, милиция, — на всякий случай решил соврать я.
— Я вот тебе сейчас покажу милицию! — отозвался из-за двери визгливый женский голос. — Скотина!
Оскорбление я проигнорировал, поскольку оно, скорее всего, относилось не ко мне. Зато с нетерпением ждал, когда наконец провернется ключ в замке и мы увидим чудное виденье, покорившее сердце младшего сержанта Вострикова.
— Чтоб ты провалился, пьянь! — пожелали мне вместо приветствия в открывшуюся дверь. — Я же тебе русским языком сказала полчаса назад, что Васьки нет дома. Нет, он опять приперся.
Виденье, если честно сказать, было не таким уж чудным. Во всяком случае, не в моем вкусе. Патлатая, заспанная женщина в халате щурилась на нас без всякого дружелюбия, и я уже начал опасаться за область лица, но тут ко мне пришел на помощь бойкий Миша, сунувший под нос хозяйке свое удостоверение сотрудника ФСБ.
— А что он натворил? — удивилась хозяйка.
— Мы его разыскиваем как свидетеля, — опять покривил я душой.
— Но я же тебе час назад говорила, что его нет дома.
— Простите, — вежливо поправил я хозяйку, — но вы меня с кем-то перепутали.
— Что ты мне голову морочишь! — возмутилась патлатая Вострикова. — Был он здесь, товарищ капитан. И баба с ним была, вся такая из себя. Ну натуральная ведьма.
— Про ведьму поподробнее, — попросил Миша.
— Так вы у этого спросите, он же с ней приходил. — Вот упрямая женщина! Ведь наверняка уже поняла, что ошиблась, но будет теперь упорно стоять на своем, вводя в заблуждение озабоченных проблемами людей.
— Ваш муж случайно не приносил с работы небольшой такой аккуратный чемоданчик?
— Вы только посмотрите на него! — захлебнулась в негодовании Вострикова в ответ на мой невинный вопрос. — Это же шизофреник какой-то. Я же тебе русским языком сказала, что это Сашкин чемоданчик, и Васька повез его хозяину. Теперь они наклюкаются там как свиньи, и мой Востриков приползет только к утру.
— Это который Сашка? — насторожился Миша. — Это Киселев, что ли?
