В полдевятого он снова зашел к Джефу, и тот понял, как он устал, как обеспокоен. В его взгляде застыл молчаливый вопрос; но у Мишеля хватило сил ничего не спрашивать, постоять рядом с картежниками, хотя его бил озноб и сводило горло. Он смотрел на свое отражение в зеркале и гордился тем, что никто не может увидеть на его лице и тени слабости.
- Все ищешь Суску?
Он пожал плечами, словно это не имело значения. Тогда Джеф сказал:
- Я скажу тебе, где его можно найти наверняка. Иди к Педро в негритянский квартал. Спустись в подвал.
Информация оказалась точной. Старый Педро, державший в деревянном доме маленькое кафе, где почти никто не бывал, преградил было дорогу Мишелю. Но остановить того уже было невозможно.
В подвале он обнаружил с полдюжины туземцев и даже, как ему показалось, белого, с блуждающими глазами распивавших чичу.
- Суска!
Тот поглядел на него пустыми глазами.
- Идем. Мне надо поговорить с тобой.
И с ужасом подумал: а что, если, накачавшись чичи, Суска будет ни на что негоден?
Огромный, вялый Голландец последовал за ним. Они пересекли бульвар под проливным дождем и остановились под чьей-то лоджией.
- Послушай, Суска, ты мне нужен сегодня вечером, через час-два...
Он до боли сжал его руку. И говорил тихо, задыхаясь, путано, горячо дыша ему в лицо.
- Я дам тебе, сколько захочешь.
А что, если Джеф солгал? Если Суска...
- Пошли. Ты спрячешься и обождешь, пока на веранде не зажжется свет. Понял? Ты не уйдешь? Что ты сказал?
Тот ответил, что сначала хочет вернуться к Педро, что ему надо еще выпить чичи. Мишель возражал. Огромный и молчаливый, Суска не сдавался.
- Ладно. Пошли вместе. Я обожду тебя у двери. Понял? Но поторопись. Ты не напьешься?
Мишель прижался к стене дома, спасаясь от дождя. Но уже так промок, что это не имело никакого значения.
Как ни странно, но за весь день он ни разу не вспомнил Гертруду Лэмпсон. Проехала машина, направляясь в 'Вашингтон'. Американка сыграла свою роль. Даже если он не встретит ее в Чили, ничего не изменится. Дело ведь будет сделано.
Главное теперь заключалось в том, чтобы продержаться несколько часов.
О том, что он весь день искал Голландца, знает Джеф. Завтра он все поймет, и Мишель лишь жалел, что не сможет быть рядом, чтобы увидеть его взгляд в этот момент.
Вот именно! Он будет далеко от всей этой убогой жизни, так же далеко, как в Панаме от сумрачных улиц Валансьенна. Он больше не станет их вспоминать. Разве думал он об отце и матери? Вспоминал ли он Лину? Ровно столько, чтобы представить себе ее лицо, да и то весьма смутно.
Рядом незаметно возник Су ска. Тот ждал его.
- Пошли.
Он провел его, поставил в подворотне в сотне метров от дома Вуольто, убедившись, что оттуда можно увидеть свет на веранде.
Открыв дверь ключом и не заперев за собой, он стал подниматься вверх по лестнице.
Вот когда он впервые почувствовал слабость. Остановившись на третьей или четвертой ступеньке, он схватился за перила. Ноги его стали ватные и отказывались слушаться. Итак, сейчас ему придется все проделать. Подумав, что через несколько минут все будет кончено, он вдруг вспомнил ногу Фершо, которую ему отрезал брат в джунглях Африки, и автоматически двинулся дальше наверх. Горло его перехватило с такой силой, что в этот момент никто на свете не смог бы вырвать у него хоть слово.
Под дверью Вуольто виднелся свет. Как и другие коммерсанты, они подсчитывали выручку поздно вечером.
Во дворе Дика Уэллера грузили машину - видимо, прибыл корабль.
Мишель открыл дверь. В квартире было темно, но зажечь свет он не решился.
Узнать, спит ли Фершо, было невозможно, не подойдя к нему близко. Тот мог часами лежать с широко раскрытыми глазами.
Почему ему вдруг вспомнилась ночь, когда он ждал часа, чтобы отправиться к Лине в таверну из дома в дюнах? С трудом вспоминая лицо жены, он зато четко видел толстушку с фермы, которую окликнул через ворота, и которая в конце концов открыла ему дверь, и вместе с влажным утренним воздухом до него донесся запах хлева...
На кухне он открыл ящик, в котором оставил лучший нож и молоток.
Что бы стал он делать, если бы в эту минуту Фершо заговорил с ним? Несмотря на дождь, было не совсем темно. До веранды доходил свет газовых фонарей на бульваре, и когда глаза привыкли к темноте, можно было различить окружающие предметы.
Не было слышно ни малейшего шума, даже слабого дыхания спящего.
Уж не вышел ли куда-нибудь Фершо? Нет. Различив его тело на простыне, он сделал несколько быстрых шагов, сжимая в руке молоток, и изо всей силы нанес удар. Покачнувшись, Моде боялся одного - лишиться чувств. Услышанный им треск от удара молотка по голове был самым зловещим из когда-либо им слышанных в жизни. Зато Фершо не издал ни крика, ни вздоха.
Боясь проявить слабость, он чуть было сразу не зажег лампочку, чтобы подать сигнал Суске. Почему ему показалось, что старик не умер? Несмотря на темноту, он видел его глаза, которые были раскрыты и смотрели на него.
Тогда, чтобы окончательно с этим покончить, он нанес несколько ударов ножом в грудь, а последний так сильно, что с трудом извлек его из раны.
Теперь все было кончено. Акт был совершен. Ему хотелось пить. Поискав, что бы выпить, он увидел рядом с походной кроватью Фершо бутылку с молоком, с которой старик не расставался. И сделал несколько глубоких глотков, отдавая себе отчет, что убитый только что сам пользовался этой бутылкой.
Было ли старому кайману, как называл его Джеф, так же трудно, когда он убил трех негров? Вряд ли ему, который так любил поговорить о затраченных в жизни усилиях, словно о горе, которая давила на него, пришлось затратить столько сил, сколько Мишелю за один лишь день.
Он никак не мог найти пуговицу, чтобы расстегнуть пояс. Для этого следовало перевернуть тело. Руки его уже были липкими. Тогда он взрезал пояс перочинным ножом и, обнаружив банкноты, стал набивать ими карманы.
Только после этого он на секунду зажег свет, избегая смотреть на походную кровать. И, стоя на лестничной площадке, стал ждать Голландца. Тот поднялся по лестнице так тихо, что Мишель увидел его только тогда, когда он оказался рядом и дотронулся до него.
- Идем,- прошептал он.
Вместе они перетащили походную кровать в комнату, откуда свет не был виден на улице.
- Вот то, что я обещал тебе. Теперь обожди меня.
У себя в комнате он зажег электричество и оказался наедине со своим отражением в зеркале. Каким-то чудом на его белом костюме не оказалось ни капли крови. Он вымыл руки в тазу, и вода порозовела. Ему снова захотелось выпить. Разве теперь это имело какое-то значение?
Он слегка причесался и протер бледные щеки. Ему предстояло выполнить до конца намеченную программу. Хладнокровие снова вернулось к нему.
Спустившись на второй этаж, он постучал к Вуольто.
- Войдите.
Через приоткрытую дверь Моде увидел в зеркальном шкафу госпожу Вуольто в пижаме. Ее муж на кухне разбирал счета.
- Извините, что беспокою вас в такой поздний час. Господин Луи получил телеграмму. Мы должны уехать рано утром и будем отсутствовать один или два месяца.
- Вы оставляете квартиру за собой?
