— Не играет во что? — спросил Митчелл, следуя за ней. Дойдя до середины лестницы, он вдруг сообразил, что забыл поставить на место книгу, но возвращаться не стал.
— В шахматы, — нараспев сказала Тори. — Ни я, ни Элис не играем в шахматы.
— Очень многие люди не играют в шахматы, — заметил ей Митчелл. Он опустил увесистый том на ближайший стол.
— Ты не помнишь, в каком они ящике? — спросила Тори у своего секретаря и подруги. Обе женщины не сговариваясь прошли в дальний угол библиотеки к столу Вандербильта.
Элис на минуту задумалась.
— Справа, второй ящик снизу.
— Ты просто чудо, — восхитилась Тори. Элис порозовела от удовольствия.
— Надеюсь.
— Вот они! — воскликнула Тори, доставая небольшую деревянную шкатулку, украшенную резным орнаментом.
Все сгрудились вокруг Тори и смотрели, как она нажала потайную пружину и открыла коробку.
— Миниатюрные шахматы, — сказал Митчелл, заглядывая ей через плечо. — Ах, черт побери! — вдруг вскричал он.
— Что такое, дружище? Митчелл выпрямился:
— Белая королева является скульптурным изображением королевы Виктории.
— Вообще-то она является королем, — поправила Тори. — А белая королева — принц-консорт Альберт. А черный король — Гладстон, который был премьер-министром целых четыре срока. Виктория его ненавидела. Если вы как следует вглядитесь в фигурки, то поймете, что эти шахматы представляют собой политическую сцену того времени.
— Однако для нас важнее всего то, что мы нашли еще одну «Викторию», — прагматично заметил Митчелл.
Тори была ужасно довольна собой.
— Теперь у нас уже пять «Викторий».
— Шесть, — уточнил Митчелл.
— Я насчитала пять. — Она начала загибать пальцы. — Садовая статуя, картина, бронзовая фигурка, мемориальная доска и шахматная фигура.
— Есть еще одна.
— Еще?
Неужели Тори, такая умная женщина, совсем забыла о себе?
— Вы и есть шестая «Виктория».
— Я? — отпрянула она.
— Да, вы, дорогая кузина.
Глава 10
— Он пригласил тебя в Шотландию, верно?
Тори следовало знать, что рано или поздно Элис догадается. Ее личный секретарь и верная подруга имела слабое зрение и, возможно, именно поэтому замечала гораздо больше, чем остальные люди.
Тори обхватила себя руками.
— Да. Он попросил меня поехать вместе сним в Шотландию… на несколько недель.
Один удар сердца, другой.
Элис Фрэйзер принялась за обычный утренний ритуал: положила пачку писем на письменный стол, сняла верхний конверт и ловкими точными движениями вскрыла его при помощи индийского ножа, который когда-то принадлежал Эндрю Сторму Первому и последние пятьдесят лет использовался для вскрывания конвертов. Элис подняла глаза и посмотрела на Тори:
— И вы едете?
— Я еще не решила.
Прошло еще секунд двадцать—тридцать, в течение которых Элис просматривала письмо.
— И когда вы должны дать ответ?
— Сегодня.
Элис резко вскинула голову:
— Сегодня?
— Днем. Он будет здесь примерно через час.
— Так скоро… — пробормотала Элис, медленно опускаясь в рабочее кожаное кресло.
— Ему пора возвращаться домой.
— Я понимаю, что им нет резона задерживаться здесь дольше, чем этого требует простая необходимость, — с неожиданной грустью сказала Элис. Оперевшись руками о стол, она с трудом поднялась, словно силы вдруг оставили ее, и подошла к окну кабинета. — Но так скоро…
— Мы обшарили весь дом сверху донизу, но больше ничего не нашли. Ни одной «Виктории», — напомнила ей Гори.
— А шестая… — Элис на секунду обернулась. — Пять уже упакованы и готовы к отплытию на остров Сторм.
Тори подошла к Элис и, обняв подругу, тоже стала смотреть в окно. День был пасмурный, хмурый, серое небо сливалось с серой водой, плотный туман опускался на землю.
— Если я все же решу ехать в Шотландию, то скорее всего мы отправимся в путь не раньше чем через неделю после их отъезда — нам ведь нужно успеть собраться и сделать необходимые распоряжения на время моего отсутствия.
— Нам?
— Хотя какие особые распоряжения?.. Диккенс и слуги сами знают, что нужно делать. — Тори легко рассмеялась. — Иногда мне кажется, что наш дорогой старый Диккенс считает этот дом своим. Правда, он живет здесь дольше, чем я. Его взяли помощником дворецкого за десять лет до моего рождения.
— Да, я знаю.
— Я помню, как родители шутили между собой, когда думали, что Диккенс их не слышит. Отец смеялся и говорил матери; «Мы-то с тобой знаем, кто здесь настоящий хозяин, Мэрилин». А моя мать — она очень хорошо разбиралась в людях и лучше всех знала человека, который был ее мужем, — ласково похлопывала его по руке, а иногда могла и ущипнуть и говорила: «Но у меня всегда был и будет только один хозяин, Эндрю».
— Нам? — Реплика Элис Фрэйзер показала, что она не слышала ни единого слова из того, что говорила Тори.
— Что нам?
— Вы хотите сказать, что я тоже поеду в Шотландию?
— Ну конечно, Элис. — Тори накрыла ее ладонь своей. — Ведь я всегда беру тебя с собой, разве не так?
— Так.
— Разве я могу обойтись без тебя? Элис не отвечала.
— Ты мне совершенно необходима. И прекрасно знаешь об этом.
Она действительно знала.
— Тогда как я могу уехать и оставить тебя здесь? Ненакрашенные губы Элис слегка шевельнулись:
— Я как-то не думала, что вы захотите взять меня с собой в Шотландию.
— Ты что, не хочешь ехать?
Прошло добрых полминуты, прежде чем Элис Фрэйзер ответила:
— Я просто не думала об этом.
— Ты предпочитаешь остаться здесь? Или в Нью-Йорке? — Мысль казалась абсурдной, поскольку Тори было очень трудно представить себе человека, который захотел бы остаться на лето в Манхэттене, имея возможность избежать этой пытки.
— Нет.
— Я надеялась, что ты не откажешься провести лето на острове, расположенном вблизи западного
