Если желаешь подробно
Узнать о пророчестве сем
То приходи в архив мой
Который там, где мой дом
Я знала, знала, что должно существовать нечто подобное! Будь я на месте оракула, мне бы тоже хотелось, чтобы люди узнали полную версию предсказания, а не ущербный, усеченный вариант. Представляю, как мучаются бедняги, вынужденные шифровать плоды своих трудов, да еще и рифмовать их, не имея ни намека на поэтический дар.
В краю, солнцем согретом
Град стоит на излучине рек
Под именем... ммм... аах...
В самый неподхожящий момент демон застонал и беспокойно заворочался. За причиной далеко ходить не пришлось. Ловя каждое слово, я низко склонилась над Зешш-Итео, и думать забыла про негасимый огонь. А тот, пользуясь оплошностью, пытался подкоптить демоновы пятки. Я поспешно отогнала вредоносную чару.
- Под каким именем? - тоскливо простонала я, сознавая, что он едва ли меня услышит. Ну пожалуйста, пусть повезет!
- Именем?.. ммм... хрр... рек, - демон почмокал губами, перевернулся на бок и снова перешел на тарабарщину.
У-у, дурень! И я тоже хороша, чародейка недоделанная.
Я стиснула кулаки. Не подумайте ничего плохого - всего лишь для того, чтобы затушить предательницу-чару (я ожидала Яррей со звяка на звяк, а та не одобряла моих попыток приручить огненную стихию). Но вместо того, чтобы тихо-мирно исчезнуть, сгусток зашипел и бешеным воробьем заметался по трюму. Видно, недаром чародеев прежде всего учат контролировать свои эмоции.
Перепрыгивая через тюки, ящики и бочки, я бросилась вдогонку за распоясавшейся чарой. Но та словно обрела собственную жизнь: порхала, пыхтела и плевалась искрами. На дощатых стенах плясали сине-зеленые блики вперемешку с вытянутыми, искаженными тенями, которые смахивали на силуэты диковинных тварей. В народе ходят байки о том, что раз в год маги собираются на разгульный шабаш. Будь это правдой, наверняка выглядело бы похоже. Тени скакали с места на место, непристойно извивались, сливаясь в неистовых объятьях и снова разбегаясь. В безумную пляску хаоса идеально вписывалось перекошенное бородатое лицо незадачливого путника, который случайно стал свидетелем мажеских непотребств.
Стоп. Какое такое лицо?
Позади, в необжитой части трюма, что-то лязгнуло.
Я машинально повернулась на звук. Мешая что-либо разглядеть, перед глазами зависла чара.
Зешш-Итео скользнул со своей постели и подобно самой быстрой в мире сомнамбуле потопал мимо. Основной инстинкт демона - защищать хозяина. Значит...
Додумать я не успела.
Свист.
Вскрик.
Боль.
Корабль вдруг сильно качнуло, в глазах помутилось. Наверное, я потеряла сознание, потому что не помню, как упала. Помню только, что открыла глаза уже на полу. Перед носом дрожал бледный-бледный огонек. Неимоверным усилием подняла стопудовую голову. И едва не уронила снова: тело пронзила острая боль.
Моргнула раз, другой, третий.
Так и есть. Из груди, в волоске от пуговицы, заговоренной на удачу, торчит рукоять кинжала. По рубахе расплылось темное пятно. Странно. Почти не больно, только тягучая пустота внутри. Дергает, зовет. Куда? Не хочу.
Ни мыслей, ни чувств. Даже страха нет. Все равно.
Жизнь, что мелькает перед глазами - бессмысленная и серая. Никого толком не любила. Ничего стоящего не совершила. И если в юности хоть к чему-то стремилась, то потом просто плыла по течению. Из-за страха перед предательством никого не пускала в душу. Из-за страха перед воздаянием бежала от смерти, но еще усердней убегала от жизни. Жалкая картина. Наверное, в следующем воплощении стану червем - лучшей участи не заслужила.
Огонек мигнул и погас. Чуть погодя зажглись другие два. Яркие. Золотые, с черными дырами посередине. Не огни, глаза. Глаза Пожирающего. Но почему он сият? Золотистые лучи окутывают его мерцающим коконом. Они тянутся... ко мне? По коже скользят теплые блики. Красиво. Почему я раньше не видела призрачного света? Это Связь?
Невыносимо видеть, как ужас искажает черты... слуги ли? Нет, друга. На пороге смерти чувствуешь такие вещи.
Дружба... Пламя сильное и ровное, способное разогнать самую лютую тьму, согреть заледеневшую душу. Я лгала себе, притворялась, что прекрасно обхожусь в одиночку. Теперь, когда я кому-то нужна... Когда кто-то ценит меня такую, как есть, с немногими достоинствами и многими недостатками... От этого становится тепло и горько. Горько - потому что ему предстоит пережить боль потери. Когда-то я сама через это прошла...
Голова трясется. Нет, трясутся руки, которые ее поддерживают. Золотые глаза близко-близко.
Полувой-полустон:
- Ди, Ди-и!
Он раскачивался и завывал: отчаянно, надрывно, так, что кровавыми слезами плакало сердце. Бедный друг мой, чем облегчить твою боль? Не умею прощаться. Что нужно говорить напоследок? Отпустить шутку вроде: 'А недурные ножны из меня вышли, а?'. Или ободрить: 'Все будет хорошо'. Великодушно простить, а может, самой попросить прощения? Или признаться, что я вижу в нем человека, не монстра? Да, пожалуй, так будет лучше всего.
- Ите...о... - в горле что-то клокочет. На языке вкус соли и железа.
Если умеешь читать по глазам, прости. Я не смогу тебе помочь. Если хочешь, возьми мою душу. Только от нее будет мало толку. Найди Яррей... Яррей!
Алая вспышка - озарение.
Да что ж я себя похоронила-то раньше времени?!
Вместе с надеждой воскресли краски и чувства. И острая, пронзительная боль. Но какое она имеет значение? Я жива и, дадут Безликие, проживу еще лет сто. И исправлю, о да, все исправлю! Клянусь, что стану другим человеком. Я буду собой гордиться.
Яррей - мой шанс уцепиться за жизнь. Она не целительница, но это не суть важно. Маг высшего уровня потоком сырой силы может наполнить пересыхающий источник жизни. Остается одно: донести спасительную мысль до демона.
Тело предало: вместо слов изо рта вырвался жалкий бульк. Друг склонился ниже, кожу опалило его горячее дыхание. Пожалуйста, пойми меня! Ты ведь можешь без слов. Почувствуй, прошу...
Увы, Зешш-Итео не понял безмолвной мольбы.
Повинуясь наитию, я сосредоточилась на Связи и впервые за долгие годы полностью обнажила сознание. То, что произошло потом, с трудом поддается описанию. В груди что-то дрогнуло. Нечто теплое и нежное, чему я пока не находила названия, распустилось, доверчиво потянулось навстречу другу. Из раны проклюнулся росток цвета лазури. Крохотный, слабый и - с сожалением поняла я - обреченный на гибель. Но свершилось чудо: побег бережно оплели сотни золотых лучей. Они питали его, проникали в него, врастали в него, сливались с ним. Меня охватило удивительное чувство единения. В привычное я влилась новая сущность, разнородная и в то же время целостная, как металл, который многократно перековывали, каждый раз добавляя новое. Сущность, полная любви, света, нежности. И боли, и горя, и бессильного
