Песочный принц в каменном городе

того, чтобы засидеться за отчетами, предпочтет отлежаться на диване? И, самое главное, у меня возникало нелепое чувство – будто я изменила Матвею. Поначалу симптомов беременности не было. Ну, задержка, подумала я, тем более, что такое случалось не раз. Ну, тошнит меня от запаха кофе – так замечательно, чай с лимоном намного вкуснее. Ну, раздражительная в последнее время – так переезд, смена обстановки, коллектива – стресс сумасшедший. Привыкну. А вот когда меня чуть не вырвало на белые брюки Матвея, я все поняла. Едва дождалась вечера, чтобы купить тест. Сначала один. Потом снова выбежала в аптеку и купила еще три. Две красные полоски были категоричны, и не смотря на свою параллельность, ставили крест на моем будущем. В какой-то момент мне начало казаться, что Матвей догадался. Каждый раз, когда я ловила его задумчивый взгляд на себе, ждала разоблачения. Но он молчал. Я тоже. А тошнота становилась навязчиво-невыносимой. Я не помнила, когда последний раз ела с удовольствием и без последствий над унитазом, когда высыпалась и когда голова не пухла от мыслей: «что делать?» Именно это я спрашивала у зеркала, чистя зубы, у кнопок в лифту, у безымянных сотрудников, несущихся по ступеням офиса, у молчаливого Матвея, когда он был занят и не мог прочесть по глазам, у эсмс-ок, которые сбрасывала сама себе. И никто не отвечал. Ни зеркало, ни кнопки лифта, ни сотрудники, ни Матвей, ни я. Тупик. Пока в одно обычное, в общем-то, утро офис-менеджер Машенька, стоящая в курилке у туалета, не ляпнула: – Не иначе девочка родится – совсем тебя измучила. Я остановилась. Сигаретный дым вызывал рвотный рефлекс. Или его вызывала Машенька. Заставляла себя сделать хоть шаг, но ноги не слушались. – Мальчишки красоту у матерей не забирают, – продолжила Машенька, мило улыбаясь. – Так что пусть бы уже папка ваш бантики покупал. Я могла начать отнекиваться, могла сделать скандал, но больше всего мне хотелось ее ударить. Желание было сильным, мне даже удалось отлепить ноги от пола и приблизиться к Машеньке. Она выпустила мне в лицо струю дыма. – Прости, – смешок, – промахнулась. Я представила, как вцепляюсь в ее наращенные волосы, как впечатываю личико с татуажными губками в батарею и с наслаждением вслушиваюсь в громкие визги. Сладкая музыка для беременных. Я зажмурилась, открыла глаза. Губы Машеньки не устали растягиваться в насмешливой улыбке, а я устала бездействовать. – Заместитель заместителя – это что получается? – рассмеялась она. – Как же иначе должность-то зовется? Она решила, что отец ребенка – Матвей. Мне стало смешно и тоскливо, стало так жаль, что она ошибается. – Получается, – сказала я, – что, как ни крути, эта должность гораздо выше твоей. Общение с Матвеем пошло на пользу – мне удалось не выдать голосом раздражение. Удалось вывести Машеньку своим спокойствием. Желая добиться эффекта сильнее, я сказала: – И если ты так осведомлена о моих постельных делах, скажи папке про бантики сама. Уверена, ты догадываешься, куда он тебя пошлет. Она захлопала искусственными ресницами, открыла пухлый ротик, закрыла, и когда я возликовала, взорвалась бомба. – Здравствуйте, Матвей Матвеевич, – сказала Машенька, глядя куда-то за мое плечо. – Конечно, это только мои наблюдения… Меня так бабушка учила… Но она говорила, что если красота уходит, то… Поздравляю! У вас будет девочка! У меня все еще был шанс, что она блефовала. Был до того момента, как я услышала: – Не имею привычки посылать женщин. Матвей. Я обернулась, ожидая увидеть в его глазах презрение, недовольство, холод – я была готова ко всему, кроме нежности. Она искрами прошла по телу, бросив в жар, окатив холодом, сковав движения. Я ошиблась. Он не может чувствовать того же, что и я. Тем более сейчас, когда все слышал. – Предпочитаю более радикальные меры, – сказал Матвей, – Как вы думаете, Машенька, если среди сотрудников появился источник сплетен, он разлагает корпоративный дух компании? – Я… – Думайте, Машенька, думайте, или вы хорошо только ротиком работаете? – Нет, я… – Неужели Роман мне лгал? – Голос Матвея понизился до шепота. – А так красочно описывал. Во всех рабочих подробностях. Не переношу ложь. Передайте ему, чтобы написал заявление вместе с вами. – Нет, я, нет… Не надо, пожалуйста, он ведь не простит, он… – жалобно протянула Машенька. – Значит, он – все-таки ваш любовник? Я услышала всхлипы и сквозь них: – Да, я… То есть, мы… – Если вы напишете заявление прямо сейчас, вас рассчитают как положено, с премиальными и выходным пособием. Я лично прослежу за этим, если нет… Минута пошла. Я раскашлялась от дыма, который Машенька в отместку все еще выдыхала на меня. Мне снова стало дурно. – Иди в кабинет, работы много, – сказал Матвей и слегка подтолкнул. Нет, поняла я, встретившись взглядом – не было нежности. Придумала сама себе. Поднимаясь по ступенькам, услышала: – Десять секунд. Неужели Машенька напишет заявление? Она ведь может сказать, что подчиняется не заместителю генерального, а непосредственно директору филиала, а тот, с учетом их близких связей, защитит любовницу. Или я не права? – Ты ошибаешься, – пояснил Матвей, когда я задала ему этот вопрос. – Да, функционально она подчиняется директору филиала, но директор филиала – мне. И если бы он вступился за нее, тем самым обозначил, что не согласен с моим решением. Я могу многое простить, кроме сплетен и посягательств на свой авторитет. Он сделал два кофе, чуть слышно выругался, вылил в мойку, бросил в большие чашки два пакетика с зеленым чаем, залил кипятком. – Пора перестать пить чай в пакетиках, – сказал, отдав одну чашку мне. – Там только красители и никакой пользы. Какой у тебя срок? Мне все еще сложно было говорить об этом, наверное, я надеялась, что однажды проснусь и пойму: кошмар закончился. Я даже матери ничего не сказала. Как это выглядит со стороны? Еще одна история провинциалки? Уехала покорять большой город и принесла в подоле. Аплодисменты. Моей беспечности не было оправданий, но я их искала. – Я узнала уже в Киеве. – Я тоже. Горячий чай успокаивал, с ним было проще говорить о таких вещах, проще признаваться в невольном обмане. Я с удовольствием разгрызла сухарик и спросила: – Давно? – Одновременно с моими белыми брюками. Какой у тебя срок? – повторил Матвей. – Тест говорит только да или нет, – я попробовала отшутиться. – Ясно. Запиши в мой план поездку к гинекологу. – Он посмотрел на часы. – Скажем, в семнадцать ноль ноль. – В пять у тебя встреча с руководителем «Мега» Эта сеть магазинов упорно отказывалась от нашей продукции, но, кажется, Матвей сумел к ним подступиться. – Встреча перенесена на завтра, на то же время. Внеси в ежедневник. – Ее перенес ты? – У меня были веские причины? Ее перенесла другая сторона. Действительно, как глупо я, должно быть, выглядела со своими назойливыми вопросами. Мир не обязан вертеться вокруг меня только потому, что вскоре я сама превращусь в шар. Матвей подвез меня к клинике, повторил номер кабинета гинеколога, но остался в машине. Если бы он сидел под кабинетом врача вместе со мной, его бы наверняка приняли за отца ребенка. Он, кстати, как я ни подводила, не желал говорить о том, что произошло в курилке. – Она уволена, – бросил, поднявшись в наш кабинет. И все. Конечно, к чему ему компрометировать себя и идти вместе со мной, размышляла я, поднимаясь по ступенькам, и понимала, что-то здесь не сходится. Но что? – Три недели, – констатировала гинеколог. – Если надумаешь делать аборт, лучше сразу. – Я пока… Она сделала запись в толстой тетради, перелистала, посмотрела на меня поверх очков. – Первая беременность – аборт нежелателен. – Я пока… Вы знаете… – Пока посоветуешься с папашей. Хорошо. Свободна. До следующей встречи. И запомни: не затягивай. Я вышла из душного кабинета. Чуть не потеряла сознание, взбираясь на кресло гинеколога – вот было бы смеху. А теперь о серьезном. Три недели – значит, приблизительно, за день до визита пассии Артема с разоблачениями. Ирония, не иначе. Она шантажировала своей беременностью, и я повелась, хотя в тот момент тоже зачала ребенка и могла вести себя так же, не делая скидок. Пузатый неухоженный коротыш лишил моего ребенка отца. Я, конечно, тоже не безгрешна, поддалась порывам. Вернуться к Женьке я не могла по причине гордости и того, что он собирался жениться. Да, можно было встать на дыбы, помешать свадьбе, прибегнув к шантажу и все такое, но что это даст? Три разрушенных жизни? Если брать во внимание будущую жену Женьки, то четыре. Она ведь может оказаться не куклой и не шлюхой, как представил ее Артем. Да, он вполне мог ошибаться, как и его мать, считая меня потаскушкой. Я вернулась в машину Матвея. – Какой у тебя срок? Мне бы обратить внимание на вопрос – один и тот же, настойчивый, в третий раз, но в голове крутилось одно: – Ты меня уволишь? – Какой у тебя срок? – Он взял меня за подбородок, заставил посмотреть в глаза. И когда я ответила, выдохнул в губы: – Я хочу тебя. Глава № 22 Я смотрела на спящего Матвея и поверить не могла, что этот мужчина лежит в моей постели, после бурного секса, и секса со мной. Господи, если для того, чтобы это случилось, нужно было забеременеть, жаль, что этого не произошло раньше. Он был ненасытен. Тот, кто говорил, что я не в его вкусе. А мне было мало. Того, кто говорил, что я не в его вкусе. Мне хотелось вечность кончать от одного его взгляда. Хищного. Требовательного. Властного. Мое тело стало гораздо чувствительней и рассыпалось искрами от малейшей ласки. Полагаю, будь я такой всегда, Артем бы не посмел сказать, что у нас нет будущего. Я поморщилась. Мысли о бывшем любовнике удивили. Какая мне разница, что бы он сказал и сделал? Все к лучшему. Сейчас я с Матвеем, и счастлива. Матвей открыл глаза, словно почувствовал взгляд. Я испугалась, что сейчас он спросит который час и начнет торопиться к жене, прижалась к нему, провела рукой по груди с темной порослью, вдохнула его запах, запоминая. – Прости, – он приподнял мое лицо за подбородок. Я напряглась, но заставила себя