Я обиделась. Кофейник-то был птицей, его следовало не мочить, а выпустить в окно для полета. Я плакала и уверяла Линеву, что он вернется к нам с первыми лучами солнца.
Варя вытащила меня в комнату, и я сразу захотела лечь. Но она преобразовалась в несносную гадину – кидала на диван снег и врала, будто стелит простыни. Я стала потихоньку спихивать снег со своего ложа, а потом вспомнила, что в сугробе тепло и мягко. Я свернулась клубочком. Варвара посмела чем-то меня укрыть. Я собралась отругать ее, но веки захлопнулись. И перед глазами начался сначала звездопад, затем к звездам присоединились хлопушки, игрушки, конфеты… Я никогда не видела таких ярких, чистых цветов и не испытывала такого восторга.
– Еще, умоляю, еще! – орала я.
Постепенно восхищение сменила усталость. Разноцветный вал детских сокровищ редел, редел, редел. Последняя звездочка попросту медленно потухла.
Я заснула.
В полдень состоялось пробуждение.
Вялость, лень, слабость и плаксивость нагло хозяйничали во мне. Горячая ванна и крепкий кофе их не прогнали. Полковник Измайлов, в кабинет которого я кое-как приволоклась, – тоже.
– Вик, похоже, меня вчера на переносимость наркоты проверили, – мрачно сообщила я.
Он вскочил и принялся мелькать в разных углах.
– Сядь, – попросила я. – Ради бога, зафиксируйся где-нибудь, иначе окочурюсь.
– Сию секунду в больницу, – суетился Измайлов.
– Не надо, милый. Передозировка исключена, через часок отпустит. У тебя нет минералки? Во рту горько.
Через четверть часа я согнулась пополам в кресле, обняв собственные колени и приказывая себе собраться. А надо мной яростно спорили Юрьев с Балковым. Сергей убеждал, что меня действительно попотчевали наркотиком. Борис – что я была пьяна в стельку и сейчас впервые маюсь обыкновенным похмельем.
– Ты раньше виски пробовала? – приставал Юрьев. – У матерых мужиков психика лютует.
– Мы всего грамм по тридцать накатили, – оправдывалась я.
– Виктор Николаевич, разве у нее от крепкого пойла глюки случаются? – обратился Балков в последнюю инстанцию.
– Не глушим мы вместе водку, – простонал Вик. – Однажды она в подпитии полночи пела мне песни. А лютующая психика – это ее естественное состояние.
Он сочувственно потрепал меня по волосам, присел на корточки и забубнил:
– Поленька, детка, на анализ крови понадобится много времени. Но меры нужно принимать быстро. Скажи честно, коктейль из шампанского и виски составляли? Мог тебе Кропотов что-то в стакан подсыпать? Бывает с дураками, решил, ты отключишься, он порезвится с Варварой. Могла Линева подшутить, подсунуть тебе другую таблетку?
При всей своей отстраненности сознания я не теряла и выражалась связно.
– Шампанское мы не допили. Я полбутылки вылила в раковину, хотела сделать рыбок золотыми. Давайте прикинем. Ноль семь пополам и еще раз пополам, по сто семьдесят грамм шампанского с икрой и пиццей и под занавес по тридцать грамм виски. Вы меня за кого держите? Наши бабы с такого количества алкоголя не свихиваются. Я вам не англичанка какая-нибудь. Кропотов мне ничего не подсыпал, ручаюсь. Таблетки мы с Варей глотали синхронно, они были абсолютно одинаковые.
– Я слышал, что женщинам по многу лет удается быть скрытыми алкоголичками, – гнул свое Юрьев. – Ты поделись, выплесни лишнее, все останется между нами. До белой горячки ведь добаловалась. Это и с кинозвездами происходит, вылечишься.
Любимый и любящий полковник Измайлов смотрел на меня с ужасом. Потом неодобрительно уставился на Бориса и взорвался:
– Юрьев, не перегибай палку! Оскорбляешь. По-твоему, я бы не заметил, что моя женщина добухалась до зеленых чертей?
Старое словечко «бухать» меня умилило. Я воспрянула духом и тут же задохнулась и покраснела. Обязана ли я была делать свой стыд из тайного явным? Вик приложил к моей полыхающей щеке прохладную ладонь и всполошился:
– У нее жар. Вызывайте «Скорую».
– Не жар. Просто я вспомнила не красящую меня деталь. Я ввела вас в заблуждение еще в тот день, когда напекла пирогов.
– За пироги мы простим тебе что угодно, – поддержал меня сострадательный Балков.
– Спасибо, Сережа. Господа сыскари, перед выходом в университет я взбодрилась таблетками Виктора Николаевича…
– Ага, значит, ты скрытая наркоманка, – обрадовался Борис.
– Цыц, – бросил Вик. – Смелее, Поленька, сто бед – один ответ.
Я рассказала все. И до сих пор не понимаю почему добавила:
– Когда на пирушку явились Леня и Саня, я запаниковала. Забилась в туалет сникшая, там себя выматерила и выпорхнула окрыленной. Варвара тогда скорчила интересную гримасу. И еще она подчеркивает, что свято хранит секреты приятелей.
– Ну и что? – растерянно спросил Сергей Балков. – Что из этого следует?
