Закрепив крючки. Карп и палубные матросы двинулись прочь, держась за веревку. На «Полярной звезде» имелся «план путины», по которому необходимо было выловить не менее пятидесяти тысяч тонн – а это громадное количество замороженного филе, рыбной муки, рыбьего жира, богатого протеином, который жизненно необходим для строительства коммунизма. Около десяти процентов терялось уже на борту при размораживании морозильных камер, еще десять портилось на берегу, еще десять делили между собой начальник порта и начальник флотилии. Десять процентов рассыпалось на незамещенных дорогах к деревням, где отнюдь не всегда имелись холодильные камеры для сохранения оставшегося улова. Как бы стремясь выполнить свой долг, сеть с охотой поползла к траловой палубе.
Слава вел Аркадия мимо белоснежного ангара мастерской.
– Ты заметил, как она говорит по-русски? – спросил он. – Просто отлично! Сьюзен – потрясающая женщина. Ее русский намного лучше, чем у той узбечки… Как ее там?
– Динка.
– Да, Динка. Они совсем разучились говорить по-нашему.
Справедливо, ничего не скажешь. Карьеристы, рвущиеся наверх, говорили на неожиданно ставшем популярным «политбюрошном» украинском. Со времен Хрущева лидеры страны родом с Украины пользовались искаженным, замедленным русским языком, заменяя «г» на «х» и «в» на «у», и рано или поздно каждый в Кремле, будь он из Самарканда или из Сибири, начинал изъясняться, как уроженец Киева.
– Ну-ка, произнеси свое имя, – неожиданно попросил Аркадий.
– Слауа, – Слава подозрительно покосился на Аркадия, – а тебе зачем? Опять что-то вынюхиваешь?
Там, где туман встречался с горизонтом, темнела узкая полоска. На ее фоне поблескивал еще один траулер.
Аркадий спросил:
– Сколько «американцев» идет с нами?
– Четыре, как обычно: «Мисс Аляска», «Веселая Джейн», «Аврора» и «Орел».
– И все их команды пришли на танцы?
– Нет. На «Мисс Аляске» была смена экипажа, на «Авроре» – неполадки с рулевым устройством. Поскольку мы сделали передышку на ночь и вдобавок собираемся в Датч-Харбор, на этих траулерах было решено пораньше отправиться в порт. На танцы пришли моряки только с двух оставшихся судов – тех, что плывут с нами сейчас.
– У тебя хороший оркестр?
– Не могу пожаловаться, – осторожно ответил Слава.
Передняя палуба делилась на волейбольную площадку и грузовой отсек, который сейчас и пересекали Слава и Аркадий. Площадку для волейбола со всех сторон окружала сетка, но, несмотря на это, мяч иногда вылетал в открытое море. Тогда капитан аккуратно разворачивал «Полярную звезду» к прыгающему пятнышку – задача не из легких. Все равно что провести слона впритирку к мышке. Однако в Беринговом море волейбольные мячи – редкость.
На «Полярной звезде» американцы жили под каютами русского начальства. Сьюзен еще не успела подойти, но в ее каюте уже сидели трое. Верни, веснушчатого парня, Аркадий уже встречал в кафетерии вместе с Воловым. Его приятель Дей носил очки в металлической оправе, подчеркивающие его немного школьную серьезность. Оба носили потертые джинсы и свитера, которые, несмотря на свою заношенность, были лучше одежды русских. Долговязый Ланц был представителем «Нэшнл Фишериз». Его обязанности заключались в том, чтобы следить, не берет ли «Полярная звезда» некондиционную рыбу. Отправляясь на работу, он облачался в брезентовый комбинезон и шерстяную рубашку-ковбойку с нарукавниками. На одной руке он носил резиновую перчатку, другая перчатка как платок свисала из кармана. С полусонным видом он развалился на откидной скамье, согнувшись в три погибели. К его губам прилипла сигарета. В ожидании Сьюзен Слава разговаривал со всеми троими по-русски с восторженной непринужденностью друга, ровесника и близкого по духу человека.
Каюта Сьюзен отличалась от других. Две койки вместо четырех, хотя жила одна, будучи единственной американкой на борту. В каюте стоял холодильник «ЗИЛ» в половину человеческого роста. В воздухе витал аромат растворимого кофе. На верхней койке стояла пишущая машинка и книги в картонных переплетах: Пастернак, Набоков, Блок. Аркадий заметил, что все издания были на русском языке. В любом советском магазине такие издания расходятся за считанные секунды, а на черном рынке они стоят сотни рублей. Эти книги – подлинные сокровища. Неужели Сьюзен их читает?
– Объясните, пожалуйста, – попросил Дей Славу, – кто ваш спутник?
– Советские рабочие – люди разносторонние. Матрос Ренько – рабочий с конвейера, но у него есть опыт в расследовании несчастных случаев.
– То, что случилось с Зиной, – ужасно, – заметил Берни. – Она была потрясающей девушкой.
Ланц выпустил кольцо дыма и лениво спросил по-английски:
– Откуда ты знаешь?
– А что с ней случилось? – задал вопрос Дей.
Стоило Славе раскрыть рот, как Аркадий чуть не застонал.
– Зина, кажется, почувствовала себя плохо, вышла на палубу и, скорей всего, потеряла равновесие.
– И попала в сеть? – спросил Ланц.
– Именно так.
– Кто-нибудь видел, как она падала? – поинтересовался Берни.
