волосами в джинсах выходит из душного зала… у нее кружится голова… она всматривается в муть тумана… делает неосторожный шаг назад… опрокидывается через перила… Да нет же, нет. Все это могло случиться с кем угодно, только не с Зиной, не с девушкой, носившей в кармане даму червей. Она бы пошла куда угодно, но не на корму, с кем угодно, но не одна.
Внезапно капитан Марчук спросил:
– А что вы думаете об этой версии, товарищ Ренько?
– Весьма занятно.
Слава продолжал:
– Ветераны-моряки, здесь присутствующие, отлично знают, сколько времени может прожить человек в воде, температура которой близка к нулю. Пять, максимум десять минут. Теперь последнее – порез на животе. Кстати, его обнаружил матрос Ренько. Но он не профессионал в нашем деле и не знает, что такое обмотка сети.
Еще как знаю, подумал Аркадий. Однако он не стал перебивать третьего помощника, решил подождать, пока тот закончит. Слава развязал мешок, стоящий у его ног, вынул оттуда кусок стального троса диаметром в сантиметр и торжественно предъявил его собранию. Тут и там из троса торчали стальные заусеницы, словно маленькие копья.
– Такой трос и применяется при обмотке, – пояснил Слава. – Мы знаем, что тело Зины Патиашвили попало в сеть. Мы также знаем, что сеть оплетена тросом. И наконец, любому моряку известно, что, когда сеть тащат из воды, трос, естественно, начинает вибрировать, вдавливаться в сеть. А на тросе есть заусенцы, вот один из них и поранил тело девушки. Итак, последняя загадка решена. Девушка пошла на танцы, у нее от духоты разболелась голова, она в одиночестве вышла на корму подышать свежим воздухом, упала за борт и, к нашему глубокому прискорбию, умерла. Вот, собственно, и все, что случилось.
Слава сунул кусок троса Воловому, который осмотрел его со всех сторон с величайшим интересом, потом незнакомцу, который тут же отодвинул его в сторону, и, наконец, Марчуку, который в этот момент внимательно изучал очередную страницу рапорта, почесывая бороду.
– Как я понял из вашего рапорта, вы предлагаете прекратить расследование на борту и передать его в компетентные органы по возвращении во Владивосток?
– Так точно, – сказал Слава. – Конечно, окончательное решение за вами.
– Насколько я помню, в рапорте содержались и другие предложения, – вмешался Воловой. – Впрочем, я его проглядел лишь мельком.
– Вы не ошиблись, – тут же отозвался Слава.
Надо же, как спелись, подумал Аркадий, прекрасный дуэт.
– Из этого несчастного случая мы все должны вынести урок – нельзя пренебрегать техникой безопасности, – говорил Слава. – Вот что я предлагаю: первое – во время собраний, концертов и тому подобных мероприятий обеспечить несение вахты добровольцами на корме. И второе – проводить подобные мероприятия по возможности до наступления темноты.
– Это очень полезные предложения, и мы, безусловно, всесторонне рассмотрим их на ближайшем собрании трудового коллектива, – сказал Воловой. – От имени всего экипажа выражаю вам благодарность за вашу работу, компетентность и оперативность, проявленную вами в период проведения расследования, а также за блестяще составленный, аргументированный рапорт.
В романах Толстого аристократы говорили на отличном, богатом французском языке. Внуки тех, кто совершал революцию, использовали косноязычное, неуклюжее подобие русского. Слова в нем были настолько длинны и громоздки, словно ими мостили путь к всеобщему единомыслию. Каждое такое слово произносилось веско, взвешенно. Самое великое достижение советской демократии – это то, что все собрания трудящихся неизменно заканчивались в трогательной атмосфере товарищеского единодушия по любому вопросу. Рабочий мог выступить на собрании заводского коллектива и сказать, что завод производит машины на трех колесах. Колхозник мог заявить на собрании, что в колхозе рождаются телята о двух головах. Ради бога. Такие мелочи, разумеется, не могут помешать здравомыслящему собранию, как и прежде, двигаться вперед плечом к плечу и единым строем.
Марчук отпил из стакана, зажег очередную сигарету – ароматную «Джон Плейер» – и снова склонился над рапортом. Он низко опустил голову, отчего на его лице еще явственнее проступили азиатские черты. Капитан был явно рожден для того, чтобы пробираться через дебри тайги, а не бюрократического жаргона. Незнакомец в сером свитере терпеливо улыбнулся, словно он попал сюда случайно, но может и задержаться, спешить ему некуда.
Марчук поднял глаза.
– Вы проводили расследование вместе с матросом Ренько?
– Да, – ответил Слава.
– Но здесь стоит только ваша подпись.
– К сожалению, у нас не было возможности встретиться перед совещанием.
Марчук сделал Аркадию знак подойти поближе.
– Ренько, у вас есть что добавить к рапорту?
Аркадий, задумавшись на секунду, ответил:
– Нет.
– Тогда подпишите – Марчук протянул Аркадию толстую авторучку, роскошную, как на капитана сделанную.
– Не подпишу.
Марчук снова завинтил колпачок авторучки. Положение осложнялось. Инвалид подлил воды в свой стакан.
– Поскольку матрос Ренько не принимал активного участия в расследовании, а выводы и предложения,
