содержащиеся в рапорте, принадлежат не ему, я полагаю, что мы можем обойтись и без его подписи.
– Подождите – Марчук повернулся к Аркадию. – Вы не согласны с предложением передать дело в компетентные органы во Владивостоке?
– С этим я согласен.
– Что же вас не устраивает?
Аркадий задумался над точным выражением своей мысли.
– Меня не устраивает, как обстоятельства смерти изложены в рапорте.
– Так. – Незнакомец в свитере впервые выпрямился в кресле, как будто только что услышал слова на родном языке.
– Извините, – сказал Марчук. – Матрос Ренько, это главный электротехник флотилии товарищ Гесс. Я попросил его присутствовать на сегодняшнем совещании. Поясните – и ему и мне, – почему вас не устраивает изложение фактов в рапорте, но вполне устраивают выводы, содержащиеся в нем?
«Полярная звезда» не встречалась с кораблями флотилии уже полтора месяца, и встреча должна была произойти только через месяц. Аркадий подумал, где в таком случае скрывался Гесс все это время, но тут же переключил внимание на заданный вопрос.
– Зина Патиашвили умерла в тот вечер, когда мы устраивали танцы. Поскольку ее не видели ни на нижней палубе, ни в коридоре, ведущем к каютам, можно предположить, что она направилась на корму, как и отметил в рапорте третий помощник. Но, как бы то ни было, если Зина почувствовала себя плохо, она упала бы на палубу, а не перевалилась бы через поручни – они там слишком высоки. В этом случае она не смогла бы разбить себе затылок. Существуют характерные для утопленников признаки – ни одного из них я не обнаружил при вскрытии. Когда во Владивостоке эксперты вскроют ее легкие, они не найдут там ни капли соленой воды. Синяки на груди, животе, локтях и коленях появились уже после смерти – ее помяло в сети, а царапины и кровоподтеки на предплечьях и коленях образовались не от того, что ее ударило о перила, а от того, что тело протащили по твердой поверхности с выступами. Что же касается раны на животе, то это – след от удара острым ножом. Разрез идеально ровный, кровотечение было незначительным. Ее убили на судне и сбросили за борт, но перед этим вспороли живот, чтобы тело не всплыло на поверхность. Есть и еще одно обстоятельство, доказывающее, что рана на животе не могла быть нанесена заусенцем троса. Сеть подняла ее со дна, и она пролежала там достаточно долго – миксина успела проникнуть в нее именно через разрез на животе.
– В вашем рапорте ничего не сказано про миксину, – обратился Марчук к Славе. Как и все рыбаки, он их терпеть не мог.
– Я могу продолжать? – спросил Аркадий.
– Да, прошу вас.
– Зинины напарницы заявили, что она работала не покладая рук, а американцы сказали, что Зина появлялась на корме всякий раз, когда «Орел» доставлял улов, будь то днем или ночью. Часто это случалось во время вахты Зины, следовательно, она могла оставлять работу в любое время и отлучаться минимум на полчаса.
– Вы хотите сказать, что советские люди вам солгали, а американцы сказали правду? – спросил Воловой, словно не веря собственным ушам.
– Не в этом дело. Во время танцев Зина была с моряками с «Орла», танцевала с ними, разговаривала. Я думаю, что женщина не побежит среди ночи в дождь на корму, чтобы помахать рукой на прощание всему американскому экипажу. Она пошла попрощаться с кем-то одним из них. А вот кто именно это был – американцы скрывают.
– Вы полагаете, кто-то из наших ребят мог ее приревновать? – спросил Марчук.
– Не будем плохо думать о покойной, – примиряюще сказал Воловой. – Кстати, если на камбузе есть случаи нарушения трудовой дисциплины, если работники занимаются личными делами в служебное время, они заслуживают самого сурового взыскания.
– Воды хотите? – Марчук пододвинул бутылку Воловому.
– Спасибо.
Пузырьки газа заплясали в стакане Инвалида. Марчук лукаво усмехнулся, но продолжал мыслить и говорить по-советски.
– Главная наша проблема – это американцы, – произнес он. – Они будут настаивать на проведении гласного расследования этого дела.
– Так оно и будет, – отозвался Воловой. – Во Владивостоке.
– Разумеется, – ответил Марчук. – Однако ситуация достаточно щекотливая, и, возможно, еще до прибытия в порт нам придется что-то предпринять.
Он предложил Инвалиду сигарету. Разговор шел в привычных советских рамках. Авралы случались на советских заводах к концу каждого месяца, и тогда для выполнения плана «предпринимали» следующее – гнали потоком сплошной брак. На «Полярной звезде», например, чтобы выполнить месячный план, выраженный в тоннах, на переработку отправляли все: и свежую рыбу, и тухлую.
– Врач согласен с товарищем Буковским, – заметил Воловой.
– Врач… – Марчук постарался сдержать иронию. – Наш врач ошибся даже при определении времени смерти, если мне не изменяет память. Его можно подпускать только к абсолютно здоровым людям, но не к больным, а тем более к трупам.
– Что ж, возможно, в рапорте есть отдельные недостатки, – признал Воловой.
С явным сожалением Марчук обратился к Славе.
– Извините, но ваш рапорт – полное дерьмо. – И добавил Воловому: – Но парень старался.
Последним советским кораблем, который встретила «Полярная звезда», был сухогруз, забравший с борта три тысячи тонн палтуса, пять тысяч тонн камбалы, восемь тысяч тонн рыбного филе и пятьдесят тонн
