начинаешь говорить о Воловом и его стукачах. Для меня «Полярная звезда» превратилась в ад. А как ты?
– Для меня это только преддверие ада.
– Все бы было сплошным совместным предприятием, – продолжал между тем Гесс. – Кратчайший морской путь из Европы в Тихий океан лежит через Арктику, мы могли бы предоставить ледоколы. Было бы то же самое, что и сейчас, когда «Полярная звезда» ведет за собой «Орла» через ледяное поле.
– И тот полностью зависит от вас? – подхватил Морган. – Не думаю, что ситуация настолько изменилась.
– Тебе нравилась Зина, – сказал Аркадий. – Ты давала ей свой купальник, свои солнечные очки. А взамен… Что ты получала взамен?
Сьюзен долго молчала, у Аркадия было такое ощущение, что он, сидя в темной комнате, разговаривает с черной кошкой: полнейшая неизвестность и непредсказуемость.
– Это было для меня развлечением, – наконец ответила она.
– Ты рассказывала ей о Калифорнии, она тебе – о Владивостоке, происходил эквивалентный обмен, так?
– Она соединяла в себе невинность и вероломство, этакая русская Норма Джин.
– Не понимаю.
– Норма Джин обесцветила свои волосы и превратилась в Мэрилин Монро. Зина Патиашвили выкрасила свои и осталась Зиной Патиашвили. Те же амбиции, но другой результат.
– Вы же были подругами.
Она налила ему виски так, что жидкость поднялась над краем стакана, так же точно наполнила и свой.
– В Норвегии есть такая игра: кто проливает первым, тот пьет. Если проигрываешь два раза подряд, то противник усаживает тебя на стул и несильными ударами по голове пытается свалить на пол.
– Сыграем, но только без ударов по голове. Итак, вы с Зиной были подругами, – повторил Аркадий.
– «Полярная звезда» – прямо-таки юдоль лишений. Знаешь ведь, как редко удается встретить человека живого и непосредственного по-настоящему. Проблема в том, что у вас, советских, какое-то особенное представление о друзьях. И вы и мы – люди доброй воли, любящие мир, но, видимо, Господь Бог против того, чтобы американец и русский слишком уж сближались. Иначе почему русского списывают с судна тут же и готовы это сделать даже в Новой Зеландии?
– Зину никто не списывал с судна.
– Нет, и все мы знали, что она была осведомителем, в некоторой степени по крайней мере. И я была готова смириться с этим, поскольку она была такой живой, такой наивной, полной веселья, гораздо более интересной, чем любой ваш мужчина.
– С кем из ваших она спала?
– Откуда ты знаешь, что она вообще с кем-то спала?
– Она всегда этим занималась, такая уж была у нее натура. Если на борту было четверо американцев, она спала по крайней мере хоть с одним из них.
– Ланц.
Аркадий помнил Ланца – тощего и апатичного наблюдателя из бани.
– А после этого ты предупредила ее? Ведь не мог же этого сделать Воловой.
Аркадий пригубил.
– Хорошее виски.
Выпуклый краешек жидкости в ее стакане подрагивал, но не переливался. Неоновая лампочка над столиком отражалась в виски, как луна.
– А с кем спал ты сам на «Полярной звезде»?
– Ни с кем.
– Тогда и для тебя «Полярная звезда» – это юдоль лишений. За тебя!
Впервые за все это время Морган поднял свою голову для того, чтобы посмотреть на Сьюзен, и вновь переключился на Гесса, рассказывавшего о новом нашествии на Москву.
– Японцы кругом, они заполонили лучшие гостиницы. В лучших ресторанах сидят японцы, и туда уже не войдешь, потому что все до единого столика заняты ими…
– Зина говорила тебе о себе самой и капитане Марчуке, не так ли? Поэтому-то ты и не хочешь признаться в том, что видела их на корме в то время как все танцевали. Ты не хотела их выдавать? Смущать его?
– Там было темно.
– Ему ведь ничуть не показалось, что она помышляет о самоубийстве. Ты с ней говорила; как, по- твоему, была она чем-нибудь угнетена?
– А ты чем-нибудь угнетен? Размышляешь о самоубийстве?
Опять она его сбила с толку. Разучился он вести допрос, слишком медленно получается, слишком его уводят в сторону ее вопросы.
– Нет. Я скорее беззаботный бродяжка в жизни. А пока я был в партии, я был еще более
