Сначала возникла точка.
Система корабельного зрения мгновенно напряглась, как человеческий взгляд при попытке разглядеть далекий и смутный предмет. В ту же миллисекунду Киб зажег над пультом стандартный сигнал.
Но обсервационная была пуста. Киб это знал. Собственно, он существовал еще и затем, чтобы людям не надо было круглосуточно следить за Пространством и беспокоиться при появлении вдали обычных, достойных лишь автоматической регистрации объектов. Похоже, сейчас был тот самый случаи. Неизвестный объект шел по касательной на пределе видимости и явно ничем не грозил звездолету. В общем-то, Киб уже понял, что это такое, и продолжал напряженно вглядываться лишь потому, что человек наделил его острой любознательностью.
Текли минуты, каждая из которых перемещала корабль на миллионы километров в Пространстве.
Все шло своим чередом.
Не совсем.
Конкин, что с ним редко бывало, проснулся раньше времени. Впрочем, не это его удивило, а ясное, четкое и недвусмысленное, как звонок, ощущение, что он обязан проснуться.
Откуда оно взялось? С минуту Конкин неподвижно лежал с открытыми глазами. В каюте было темно, тихо, уютно — Киб берег сон так же надежно, как и корабль. Быть может, что-то скрывалось в сновидении? Снилась какая-то авантюрная чепуха, будто он должен проникнуть в некий замок, что-то разведать в нем, и все шло прекрасно, только уже при выходе из замка охранник вдруг изумленно уставился на карманы его штанов.
Конкин тоже невольно опустил взгляд и удивился не менее: из его брючных карманов нагло торчали столовые ложки!
— Что это у вас? — подозрительно вопросил крепколицый страж.
— А это, видите ли, хобби у меня такое… — ответствовал Конкин.
Столь нелепый ответ почему-то развеселил обоих. Тугое лицо охранника расплылось в понимающей улыбке, а Конкин почувствовал себя беззаботным зрителем приключенческой, с самим собой в главной роли, комедии. Он весело шагнул к воротам, но вместо охранника там уже стоял худой и грустный Дон-Кихот в латах.
Это обычное во сне превращение лишь смутно удивило Конкина; однако ему стало неловко за торчащие из кармана ложки. Но Дон-Кихот смотрел дружелюбно, печальный взгляд карих глаз идальго словно был освещен изнутри мягким закатным светом, и у Конкина сразу потеплело в груди.
— Хорошо, что вы здесь, — сказал он удовлетворенно.
— Где мне еще быть, как не в памяти? — спокойно проговорил Дон-Кихот, и Конкина поразила понятная лишь в сновидении мудрость такого ответа.
И тут что-то заставило его проснуться.
Что?
Не составило труда сообразить, откуда в сновидении взялся Дон-Кихот и в чем смысл его ответа. То была всего лишь фантастическая проекция недавних слов Зеленина, который обожал парадоксы. «Знаешь, что странно? — сказал он тогда Конкину. — В старину так много писали о «чудесах техники» и не замечали куда больших чудес искусства». — «Каких именно?» — полюбопытствовал Конкин. «Да самых обычных. Кого ты, например, лучше знаешь — Гамлета или Шекспира, Дон-Кихота или Сервантеса, Робинзона Крузо или Дефо? Кого мы лучше представляем, кто для нас в этом смысле реальней — образ или его создатель?» — «Не вижу в этом парадокса». — «А я вижу. Что мы знаем о тысячах и тысячах современников того же Гамлета, которые действительно жили, любили, страдали, боролись? Ничего! Будто их не было вовсе. А вот Гамлет для нас существует. Есть в этом какая-то несправедливость…»
Выходит, эти слова затронули что-то глубокое, раз они всплыли во сне. Но при чем здесь четкий нетерпеливый сигнал «проснись!»?
Разгадка, сколько Конкин ни думал, ускользала. Он знал, что в таких случаях надо сделать. Забыть, переключиться! Тогда ответ будет искать само подсознание и, возможно, найдет.
А начать следует с обычной разминки, сегодня она особенно кстати.
Сообразив, кто именно сейчас бодрствует, Конкин ткнул кнопку вызова.
— Приятного пробуждения, брат моллюск! — тотчас плеснулся из динамика веселый голос Зеленина.
— Старо, — ответил Конкин, одеваясь. — Было.
— Где? Когда? — встрепенулся голос, и Конкин живо представил, как над изумленным глазом приятеля косо взметнулась бровь, как дрогнула рука с неизменно зажатым в ней миниатюрным компьютером.
— Впервые образ корабля-скорлупы и, следовательно, людей-моллюсков возник в одном фантастическом рассказе двадцатого века, — отчеканил Конкин. — Было. Старо. Лежит на поверхности, как всякая явная ассоциация.
— Эрудит несчастный… — сокрушенно вздохнул голос. — Ладно, твой ход.
— Слово «Конкин». Неявные ассоциации, пожалуйста.
— Двугорбый верблюд! — мгновенно выпалил голос.
— Кон-кин, — медленно повторил Конкин. — Пауза посередине, перегиб, верблюд. Лежит на поверхности.
— Да, пожалуй, — нехотя согласился Зеленин. — Тогда утюг!
— Как?
— А-а! Не видишь ассоциации?
— Нет…
— Конкин — конка… Улавливаешь?
— Не припомню такого слова…
— Значит, есть эрудиты получше тебя. Кроме Киба, само собой… Конка — это такой древний, на лошадях, влекомый по рельсам транспорт. Нечто архаичное, движимое мускульными усилиями, неповоротливое. Как утюг.
— Здорово! — восхитился Конкин. — Второе ассоциативное производное, это не банально…
— Тем и живем, — с гордостью сказал Зеленин и отключился.
Конкин покачал головой. Подобная и вроде бы несерьезная гимнастика ума была для него, как и для всех, в той же мере развлечением, в какой и жесткой, привычной, как дыхание, необходимостью, ибо давно прошли те времена, когда избавление кораблей от ракушек почиталось проблемой, но мало кто задумывался, сколь опасна в быстро изменчивом мире прогресса короста въевшихся стереотипов.
Однако тайная надежда, что эта зарядка, раскачав подсознание, заставит всплыть причину внезапного пробуждения, не оправдалась.
«Забыть, забыть!» — напомнил себе Конкин.
Мысли Конкина, когда он переступил порог обсервационной, были — так ему, во всяком случае, казалось — обращены исключительно на дело.
Сигнал о появлении в зоне видимости неизвестного тела он заметил тотчас. Быстро вгляделся в роспись цифр на табло. Из-за колоссальной удаленности объекта их точность оставляла желать лучшего, и все же сомневаться не приходилось: обыкновенный метеорит! Правда, крупный и, очевидно, железный. Так отражать радарные импульсы мог бы, предположим, чугунный утюг.
«Почему утюг? — удивился шальному сравнению Конкин. — Ах да! Зеленинская ассоциация застряла…»
Он улыбнулся. В Пространстве можно было, чего доброго, наткнуться на выход в иное измерение, на причинно-следственную флюктуацию, но только не на утюг. Зато метеорит был в нем такой же банальностью, как змея в лесу. Конкин слегка скосил взгляд. Ну конечно! Как ни далеко находилось тело от корабля, как ни расходились их траектории, Киб держал его в прицеле аннигилятора. На всякий случай…
