дела, свидетельствующие, что Он есть «Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16, 16), был предан «в руки человеческие» (Мф. 17, 22), с одним лишь требованием – «да будет распят» (Мф. 27, 22), не только те, кого Христос еще недавно посещал, исцелял и даже воскрешал, отступили от Него, «егда на кресте пригвоздиша беззаконнии Господа Славы», но даже ученик, клявшийся за Тайной вечерию душу положить за Него (Ин. 13, 37), смалодушествовал, говоря «не знаю человека Сего» (Мк. 14, 71).
Непостижимой силой любви и неизмеримой глубиной веры нужно было обладать в эти страшные минуты отступничества апостолу, чтобы ограниченным человеческим умом постичь величайшую тайну совершившегося и стать рядом с Богочеловеком, «на кресте висящим», дабы с этой Голгофской высоты, не умолкая, вечно говорить: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими!»(1 Ин. 3, 1)
У подножия «нас ради Распятого», святой Иоанн Богослов за свою безграничную любовь к Спасителю и удостоился от Него чрезвычайного благословенного наследования: «Жено! се, Сын Твой!» (Ин. 19, 26) Такой ценой вознаграждается апостол Иоанн за свою великую любовь, далеко не сравнимой с ценой «тридцати сребреников». В память этого Святая Церковь воспевает: «Сыновством Пречистыя Девы почествовался еси, девственниче блаженне, и брат показался избравшему тя и ученика богослова совершившему».
Несомненно, что лишь в силу такой чистой девственной любви апостол Иоанн Богослов смог удостоится Божественного Откровения и постичь непостижимые тайны богословия, «Сыном открываемые» (Мф. 11, 27), что «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… что закон чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1, 1–17), что «три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух, и Сии три Суть единого» (1 Ин. 5, 7). Вглядываясь в глубину этого благовестия, святой песнописец поёт: «Во глубину духа мыслию озарився приник, и рождество страшное нам ясно сказал еси, вопия, богословя: в начале бе Слово Божие».
Святой Апостол Иоанн чистотой своей непорочной любви к Богу от Голгофы – Сиона земного проник в глубины Сиона Небесного, где удостоился лицезреть величие Агнца Божия (Откр. 14, 1). Который, открывая ему торжество своей победы над смертью, говорил: «Я есмь Первый и Последний и Живый: и был мёртв, и се, жив во веки веков» (Откр. 1, 17). Отсюда как своей личной жизнью, так и своими наставлениями апостол Иоанн не только открывает нам, что, «Бог есть любовь… пославший в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него» (1 Ин. 4, 8–9), но и учит нас быть достойными носителями взаимной любви к Богу и нашим ближним. Он говорит: «Возлюбленные! Если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга» (1 Ин. 4, 11), «не так, как Каин, который был от лукавого и убил брата своего» (1 Ин. 3, 12). «Любовь, – говорит апостол Иоанн, – состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его» (2 Ин. 1, 6), ибо «кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Нём, и Он в том» (1 Ин. 3, 24).
Иноческая жизнь Германа в совершенном уединении была подвержена многим трудностям, и только близость отца Назария, незримая помощь Божия, давали ему избавление по его сердечным молитвам, смягчали от бурь, отводили от бед, проносящихся над святой Назариевой обителью. Герман чувствовал, что в монастыре и на его «Германовой» пустыньке почивает благодать Божия, осеняющая всех, с верою приходящих под кров древнего Валаама, благодать, согревающая верных и страхом поражающая тех, кто дерзал покушаться на целость и благополучие славного детища преподобного Назария.
Неленостно подвизаясь в полном уединении, ограждаемый ангелами Божиими, смиренный Герман ещё более духовно сблизился с отцом Назарием и был счастлив под покровом его молитв и духовной помощи. И всё равно ему были страшные видения, невидимые враги, принимая образы зверей, устремлялись на него, и Герман в эти минуты усердной молитвы прибегал к словам Писания: «Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от сряща и беса полуденного» (Пс. 90, 5, 6). И не было места унынию в светлой душе его. Чистое сердце молодого монаха слышало великое слово обетования Господня: «С ним есмъ в скорби, изму его и прославлю его…» (Пс. 90, 15).
Усматривая волю Божию в своём неприложном жребии – из пустыни светить Церкви Христовой и милому Отечеству, Герман в Валаамовой обители, в чистоте природного покоя, в тихой келии, в свете негасимой лампады перед образом Спасителя покорно творил молитву ко Пресвятой Троице от Преподобного отца Сергия игумена Радонежского и всея России чудотворца:
«Безначальный, Присносущий и Всемогущий Господи – Боже Отче Вседержителю, Боже Сыне Искупителю мира, Боже Душе Святый, Утешителю и Просветителю рода человеча! Единый по Существу, в Троице же Святых Ипостасей пребываяй, Истинный Боже создавый человека по образу и по подобию Своему причастия ради благости Твоея Божественныя и в население места на Небесах из негоже изриновени быша сопротивльшиися гордостию духове; славою Небесных дарований украсивый и честию обладания мира почтый его и падшаго не отринувый до конца, но по Твоим естественным щедротам (по свойственным Тебе щедротам), благостию и милосердию взыскавый и на первое достоинство возведый.
Сам, Владыко Человеколюбче, и ныне яви Твое человеколюбие непреложное, покажи благоутробие неизменное, никогда же оскудеваемое. Удиви милость Твою непобедимую на избраннем Твоем стаде, утверди милосердие Твое неизреченное на рабах Твоих, верою Тебе служащих. Сохрани Святую Твою, Соборную и Апостольскую Церковь во веки непозыблему, яко да и врата адова не одолеют ей. Спаси люди Твоя Российския и благослови достояние Твое. Соблюди страну нашу на многа лета во благоденствии, утверди её во век века до всемирнаго пременения. Спаси, Царю Небесный, имже вручил еси паству словеснаго стада Твоего, Великаго Господина и Отца нашего Святейшаго Патриарха, Преосвященныя митрополиты, архиепископы и епископы, преподобныя архимандриты и игумены и весь чин священнический, диаконский и иноческий, и весь причет церковный.
Снабдевай, Всемилостивый Творче, святую обитель сию до кончины веков, яко виноград Свой.
Подаждь, Всещедре Господи, властем единомыслие, благосовестие, воем крепость непобедимую, всем же общеправославным христианом здравие, мир и благолепие, вся нужная в изобилии, изряднее же оставление согрешений и вся, яже суть на пользу спасения. На землю же достояния Твоего низпосылай росу доброугодную, дождь благовременный, ветры здравыя, обилие земли обетованныя, да тако людие Твои, имуще благочестие со довольством, благодарение Тебе, всяких благ Подателю, всегда возсылают, славят же и воспевают всехвальное Имя Твое зде непрестанно, а пресельшеся во страну Небесную, на места обителей, Тобою уготованных им, хвалят Тебе, Бога в Троице Единаго, и славят с Небесными Силами и со всеми от века Тебе угодившими в бесконечныя веки веков. Аминь».
Выставляя истинную цель молитвы – очищение сердца от страстей, бережно храня заповеди Божии и тем самым ведя жизнь свою по образу Законоположника, Герман создавал в себе и вокруг себя заповедную обитель, ту, которую обетовал в Евангелии Господь.
Поэтому, обращаясь к высказыванию преподобного Нила Сорского, он читал: «Поставь на одной стороне заповеди Христовы, а на другой непрестанную молитву, чтобы оставил нам Бог долги наши. И дай мне слово истинное не нарушать ни одной заповеди, то есть не похотствовать, не гневаться, не осуждать, не клеветать, не лгать, не празднословить, любить врагов, добро творить ненавидящим, молиться за творящих напасти; так же уклоняться сластолюбия, сребролюбия, блудных помыслов, печали, тщеславия и строптивости и просто всех грехов и худых помыслов. И с таковым обещанием приступи к обучению умного делания; и тщательно внимай, сколько раз ещё на всякий день, смотря на своё обещание, будешь преступать заповеди и сколькими грехами, страстями и худыми помыслами будешь уязвляться».
«Дело же требует не одного дня или двух, но многих лет и времени: необходимы подвиг и труд, пока изгнан будет враг и вселится Христос».
Подвиги послушания, молитвы, чтения, труды не вполне удовлетворяли пустынножительскую душу подвижника. По примеру Саровских старцев: игумена Назария, иеромонаха Дорофея, схимонаха Марка, стал уходить Герман в окружающий обитель лес.
И если сгущались над ним тучки мрачного состояния, молитва наполняла сердце и душу, и Небесная помощь была дарована предстательством Царицы Небесной через Валаамскую чудотворную святую икону Божией Матери, которая находилась в его келии. Мрачность отступала – будто её и не было никогда.
1793 год стал переломным в судьбе валаамского пустынножителя Германа. Ему, тридцатисемилетнему монаху, полному сил духовных и физических, мудрому, горячо любящему Валаамскую обитель и её настоятеля отца Назария, Господь определил потрудиться в дальней стране.
После открытия Витусом Берингом в 1741 году Северного морского пути из Азии в Америку, а также ряда островов, составляющих на Великом океане цепь от восточного берега Камчатки до западного берега Северной Америки, обнаружили священную необходимость – просветить светом Евангельским обитателей этих земель, ибо уже достаточно хорошо были известны русским людям, что эти земли богаты.
Пренебрегая опасностью путешествия по морским просторам, отважные промысловики устремились к берегам Аляски. На Алеутах и Аляске русские торговые люди входили в контакты с местными жителями: старались привить основы христианского вероучения…
Миссионерская деятельность православных иноков, показавших Евангельскую
