социального характера революции и выяснение ее экономических предпосылок. Он стремился увидеть революцию 'снизу', глазами ее главного героя - народных масс. Одной из основных задач исследований Лефевра стало раскрытие роли крестьянства в революции; решению этой задачи была посвящена его работа 'Крестьяне департамента Нор во Французской революции'[154]. Именно этой работой Лефевр доказал, что по своим причинам и результатам, по своему содержанию это была революция социальная. Ее значение определялось отменой феодальных прав и церковной десятины, налоговых привилегий аристократии, перераспределением земельной собственности.
Будучи неутомимым и серьезным исследователем и занимаясь всю свою жизнь историей Великой французской революции, Лефевр сумел глубоко разработать эту тему, и его труды стали образцом научного исследования вообще, примером конкретного решения многих самых сложных методологических и методических проблем исторической науки. Одно из главных достоинств работ Лефевра в том, что они представляют собой своего рода модель всеобъемлющей истории. Именно подход к исторической действительности как к сложной системе взаимодействий экономических, социальных и духовных структур стал одной из точек пересечения методологических линий Лефевра и 'Анналов'. Следует иметь в виду, что Лефевр на несколько лет раньше Блока, уже в работе 'Крестьяне департамента Нор...', практически реализовал эту идею. Вместе с тем, что особенно важно подчеркнуть, сам характер реализации этой идеи у Лефевра, по крайней мере в двух моментах, существенно отличается от характера ее реализации в рамках школы 'Анналов'.
Во-первых, Лефевр не только постоянно подчеркивал наличие связи между экономикой, социальной структурой и духовной жизнью общества, но и пытался установить субординацию основных факторов исторического развития. 'Многие среди нас,—писал он в одной из своих статей,—по разным причинам предпочитают при объяснении истории ставить на первый план движение идей. Я никогда не оспаривал роль идей. Но я полагаю, что идеи, какими бы они ни были, всегда находятся в определенной связи с социальной структурой данного времени и, как следствие, с экономикой, которая способствует появлению этих идей'[155]. Кроме того, Лефевр со всей определенностью доказывал, что 'формы собственности, социальная структура и культурное развитие общества зависят от состояния производства'[156].
Во-вторых, в отличие от школы 'Анналов', где уже со времен Блока определилась тенденция при разрешении дилеммы 'история событий -история структур' отдавать предпочтение структурам, Лефевр теоретически и на практике придерживался материалистической диалектики в этом вопросе, высказывался за его марксистскую интерпретацию [157] и нашел конкретно-историческое решение указанной проблемы. В подтверждение можно еще раз сослаться на его превосходную работу 'Великий страх'. По существу в ней исследуется лишь одно из событий в истории Франции-паника, вызванная боязнью 'аристократического заговора'. Это явление из сферы коллективной психологии предстает перед читателем книги Лефевра связанным тысячами невидимых нитей с такими реалиями, как голод, безработица, бродяжничество, разбой, безземелье, болезни и эпидемии, сельские общины, дороги, городские предместья и т.п. На основе огромного количества документов Лефевр доказал, что видимым, непосредственным поводом для паники явилась 'гигантская ложная новость' о готовящемся заговоре аристократии, а глубинными ее причинами были явления структурного порядка - состояние производства, формы собственности, глубокий социальный кризис 'старого порядка'.
Среди работ Лефевра есть одна, специально посвященная проблеме 'История событий и история структур'. Это его статья 'Убийство графа Дампьерра', которую иногда не без оснований называют 'защитительной речью' в пользу исторического события. Вот как оценивает эту работу один из ведущих французских историков-марксистов, Альбер Собуль: 'В восхитительном анализе, сделанном Жоржем Лефевром, это событие (жестокая расправа, учиненная крестьянами над графом Дампьерром 22 июня 1791 г. около 3 часов дня) вновь обретает свою значимость. Убийство графа не было случайным поступком. Этот эпизод, несомненно, связан с той атмосферой страха, которая царила после бегства короля. Но в политическом событии, как всегда, просматривается социальная мотивировка, которая и была его основной побудительной причиной'[158].
Отношение 'Анналов' к творчеству Ж.Лефевра, как и Э.Лабрусса, определялось не чем иным, как социальной мотивацией. Они сделали 'своими' лишь те из его принципов и методов исторического анализа, которые не противоречили их собственным. Сочетание проблемного подхода к исследованию прошлого с углубленной научной критикой исторических источников, комплексный принцип в анализе взаимосвязей между основными компонентами общественной жизни, метод количественного анализа и способы исследования коллективной психологии, интерес к повседневной жизни простых людей в ее массовых проявлениях - все это естественно вписывалось в основополагающие концепции 'Анналов'. А остальное? То, что, собственно, и определяло творческую индивидуальность Лефевра как историка? Л.Февр постоянно упоминал его имя в связи со школой 'Анналов'. Ф. Бродель - уже значительно реже. Нынешние руководители 'Анналов' если и говорят о Лефевре, то все чаще в связи с 'архаизмами', от которых им очень хотелось бы избавить историческую науку.
4. Формирование школы 'Анналов' и марксизм
Некоторые аспекты вопроса о влиянии марксизма на школу 'Анналов' уже затрагивались выше, когда речь шла о формировании мировоззрения основателей этой школы, о научных и социально-политических предпосылках ее образования. Рассмотрение основных взглядов историков школы 'Анналов' и представителей других наиболее близких к ней направлений проливает дополнительный свет на этот вопрос и позволяет подвести по нему некоторые итоги.
Что касается самого факта влияния марксистской мысли на французскую буржуазную историческую науку, и в частности на школу 'Анналов', то он признается многими и с учетом всего вышеизложенного представляется бесспорным. 'Любой историк,-писал Февр,—даже если он никогда не читал ни одной строчки Маркса, даже если он считает себя яростным 'антимарксистом' во всех областях, кроме научной, неизбежно проникнут марксистской манерой мыслить, постигать факты и примеры; многие идеи, которые Маркс выразил с таким мастерством, давно уже вошли в общий фонд, образующий интеллектуальную сокровищницу нашего поколения'[159]. Влияние исторического материализма на многих историков школы 'Анналов' неоднократно констатировалось французскими марксистами [160], оно отмечается и в некоторых публикациях официальных органов, представляющих французскую историческую науку. Так, в книге, изданной Французским комитетом исторических наук Национального центра научных исследований, читаем: 'Немыслимо говорить о течениях, отметивших развитие современной французской историографии, без того, чтобы не воскресить в памяти автора 'Капитала''[161].
Наибольший интерес с точки зрения выяснения характерных особенностей и своеобразия 'Анналов' как буржуазной исторической школы представляют присущее именно этой школе отношение к марксизму, а также конкретные проявления влияния марксизма на ее общую ориентацию и на трактовку наиболее важных исторических проблем.
Отношение 'Анналов' к марксизму во многом определялось тем обстоятельством, что основатели этой школы, как и многие другие объединившиеся вокруг нее историки, продолжительное время довольствовались поверхностными знаниями о марксизме, полученными к тому же из вторых рук уже в извращенном или существенно деформированном виде. Непосредственное знакомство Блока и Февра с трудами основоположников марксизма началось, когда их основные мировоззренческие принципы как ученых уже сформировались, а многие, если не все, наиболее оригинальные их исследования были уже осуществлены.
Весьма показательной в этом смысле является работа Блока 'Характерные черты французской аграрной истории'. Диффузное воздействие марксизма на автора этой книги проявилось уже в самом выборе темы, в новом подходе к исследуемым проблемам. В отличие от своих предшественников Блок 'отважился на обзор аграрного строя
