Провал политики Временного правительства, его неспособность предотвратить Октябрьскую революцию М.Ферро объясняет не тем, что политика этого правительства определялась классовыми целями и шла вразрез с интересами масс. По мнению М.Ферро, в поражении Временного правительства выразилось более общее банкротство всех тех, кто и после исторических кризисов традиционно пытается обеспечить постоянство социальных отношений и продолжает действовать, исходя из представления о непреходящем характере отношения к власти [192]
Говоря о социальных отношениях и о власти, М. Ферро вовсе не имеет в виду отношения между основными классами российского общества, власть помещиков и капиталистов. Он рассуждает об обществе и о власти вообще. После Февральской революции, согласно М.Ферро, образовался 'вакуум' власти, государство распалось. Имело место 'распыление власти'; спонтанно нарождались всевозможные комитеты, Советы, профсоюзы, которые никому не хотели подчиняться и, самоутверждаясь, соперничали между собой. Стремление к 'самовластию', кощунствует М. Ферро, не было продиктовано какими бы то ни было политическими идеалами, в нем проявился 'скрытый эгалитаризм', присущие русскому крестьянству плебейские умонастроения [193].
Одновременно с образованием сразу после Февральской революции всевозможных комитетов, Советов и т.п. начались, голословно заявляет М.Ферро, два параллельных процесса: их бюрократизация и борьба политических партий за контроль над их аппаратами. Симбиоз этих двух процессов якобы играл в пользу партии большевиков [194]. Этим М.Ферро объясняет и успех Октябрьского вооруженного восстания, и характер Октябрьской революции в целом. Потрясение 1917г., пишет он, не сопровождалось реальным разрешением проблем русского общества, выгоды первых декретов Советской власти были иллюзорными. (Никто еще до М.Ферро, во всяком случае во французской буржуазной историографии Октябрьской революции, не осмеливался так безапелляционно отрицать значение этих исторических декретов. В деревне и в городе, заявляет он, места помещиков и предпринимателей заняли деревенские и заводские комитеты, но жизнь продолжалась, как и прежде [195] При этом Октябрьская революция, по утверждению М.Ферро, якобы 'травмировала' русское общество, учредила и узаконила насилие [196].
Таким образом, М. Ферро наряду с несостоятельностью методов исторического исследования наглядно продемонстрировал свою классовую ненависть по отношению к рабочим и крестьянам, свершившим под руководством партии большевиков первую в мире социалистическую революцию. По существу все содержание его работы-это излияния высокомерного буржуа, напуганного социалистической перспективой, открывшейся перед человечеством вместе с победой Великого Октября. М.Ферро заканчивает свою работу фразой, которая, пожалуй, как нельзя лучше раскрывает и побуждения самого автора, и антиреволюционную сущность современных 'Анналов'. 'Будучи призванной заполнить различные пробелы (в истории революции.-ΑλΑ), эта работа,-самодовольно вещает о своей книге М. Ферро,-заставляет задуматься о нашей эпохе; история СССР нам представляется не как уникальное, чуждое, безвозвратное прошлое, но как один из вариантов модели развития, общей для стран, которые революционным способом, радикально меняют режим' [197]. Очевидно, с той целью, чтобы у читателей работы М.Ферро не сложилось впечатления, будто изложенные в ней взгляды на Октябрьскую революцию и ее результатыэто всего лишь мнение одного из историков, был осуществлен специальный выпуск 'Анналов' на ту же тему, о котором уже упоминалось выше. В этом выпуске наряду с изложением основных положений М.Ферро предпринята попытка очернить социализм в целом, представить в ложном свете всю историю социалистического строительства в СССР [198].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, перед нами прошла пятидесятилетняя история школы 'Анналов'-сначала одного из направлений французской буржуазной историографии, затем направления преобладающего и, наконец, господствующего.
Становление этого направления происходило в обстановке общей методологической мутации в системе буржуазных гуманитарных наук, обусловленной, с одной стороны, грандиозными социальными изменениями в мире, и прежде всего победой Великой Октябрьской социалистической революции, а с другой - крутой ломкой основных мировоззренческих постулатов классической науки и выдвижением в ходе революции в естествознании на рубеже XIX-XX вв. новых принципов познания.
Основатели школы — Марк Блок и Люсьен Февр по-своему откликнулись на новые запросы времени, и разработанные ими способы обновления буржуазной исторической науки оказались во многом плодотворными. М.Блок и Л. Февр сумели понять, и это, безусловно, является их заслугой, что важнейшим условием прогресса французской исторической науки и усиления ее влияния на судьбы Франции является отказ от традиционной схемы буржуазного мышления, в том числе и от антикоммунистического варианта этой схемы. Это надолго и во многом определило оригинальность представляемого 'Анналами' направления во всем западном обществоведении.
Свои 'битвы за историю' М.Блок и Л. Февр начали с атак на традиционную позитивистскую ('событийную') историографию, но в отличие от большинства представителей германской, англосаксонской и итальянской буржуазной историографии не пошли в ходе этих атак в направлении неокантианства, иррационализма, безудержного субъективизма. Как и для многих других буржуазных обществоведов, для основателей 'Анналов' стала очевидна несостоятельность позитивистского понимания исторического процесса как прямолинейного, синкретического восхождения. Но для М. Блока и Л.Февра столь же чуждым был и взгляд на прошлое человечества как на цепь бесконечного множества случайностей, хаос, нагромождение роковых ошибок и несбывшихся надежд. Они принадлежали к числу очень немногих буржуазных обществоведов, видевших назначение исторической науки в изучении глубинных процессов жизни общества с непременным учетом социально-экономических факторов.
Именно в этом вопросе основатели 'Анналов' особенно решительно разошлись с неокантианцами, считавшими, что историческая наука должна порвать всякую связь с позитивистской традицией XIX в., которая, по мнению, например, представителей баденской школы, якобы расчищала дорогу историческому материализму.
Становление М. Блока и Л. Февра как ученых, а вместе с ними и нового историографического направления происходило на стыке двух научных эпох - XIX века с его позитивизмом, с господством фактологии, механистического детерминизма, с поверхностным оптимизмом в отношении возможностей объективного знания и безразличием к роли личности ученого в процессе познания и XX века, который начался с утверждения релятивизма как одной из наиболее характерных черт буржуазного научного мышления и наряду с этим с углубленных раздумий о природе исторической науки, о роли личности историка. В этом противостоянии двух научных эпох 'Анналы' заняли позицию, отличную от утвердившейся почти повсеместно в буржуазном обществоведении того времени. М.Блок и Л.Февр достаточно глубоко осознали, что понятия 'случайность', 'относительность', 'вероятность' вошли в науку не как вспомогательные средства для изучения сложных процессов, а как понятия, выражающие саму природу объективной реальности. Но это осознание получило оригинальное преломление в их собственном научном поиске. Они и в данном случае не пошли за неокантианцами в сторону безбрежного релятивизма, а попытались использовать научные открытия XX в. для решения гносеологических и методологических проблем исторического знания. И хотя их поиски в этом направлении часто сопровождались издержками в пользу идеализма и субъективного релятивизма, магистральная линия этих поисков оставалась рациональной. Она определялась стремлением расширить и углубить познавательные возможности исторической науки, поставить ее на рельсы историзма, утвердить социальную значимость истории. Оптимизм, вера в историю как науку, поиски новых пластов для исследований (не случайно они назвали свой журнал 'Анналы экономической и социальной истории'), стремление объединить вокруг себя способную научную молодежь и специалистов смежных дисциплин .(географов, социологов, этнографов, экономистов и т. д.), наконец, значительная теоретическая работа по обоснованию новых приемов и методов исторического исследования (ретроспективный, сравнительно-исторический, метод количественного анализа и др.), расширение источниковой базы, создание собственной исторической
