хмельные посиделки. К сожалению, алкоголь на всех перворожденных действует почти одинаково отвратительно и гораздо хуже, чем на людей. А потому я не то, что шелохнуться, я даже дышать нормально не могу.
Кое-как переборов головокружение и приступ тошноты, заставивший покрепче сжать зубы, я перевернулся на живот и только тогда понял, что кроме головы у меня болит еще и спина. А все потому, что вчера, укладываясь, я рухнул прямо на сеялку, острым краем впившуюся мне в бок. Кожу эта металлическая конструкция, конечно, не повредила, но вот синяк, от долгого лежания в неудобной позе, расплылся преогромнейший.
Пока я, извернувшись, рассматривал это непотребство, зашевелились остальные. С тихим стоном сел Рон, крепко держась за желающую сбежать голову, потянулась Исса, единственная мудрая спутница, поскольку отказалась «пить как сапожник», и так и замерла с открытым ртом, глядя на меня.
— Кто это тебя так?
— Сам виноват, — проворчал я, быстро опуская рубашку и вновь вытягиваясь на соломе, только теперь уже на животе. Шевелиться совершенно не хотелось. — На сеялку улегся.
— Это я тебя вчера так сгрузил, — покаялся Рон, виновато поглядывая на меня. — Что делать будем?
— Если не ошибаюсь, — спокойно ответила девушка, — нас вчера пригласили погостить несколько дней, так что можете спать сегодня. Завтра пойдем дальше.
— Ты просто прелесть! — Выдохнул парень, вновь вытягиваясь рядом со мной. — Я встать не в силах!
— Угу, — поддакнул я, проваливаясь в тяжелое забытье. И когда только этот хмель теперь выветрится?
Долго поспать нам на этот раз не дал сам хозяин, явившийся в совершенно благодушном приподнятом настроении и заявивший, что он таки придумал, как нас отблагодарить, а потому мы должны встать и следовать за ним. Осторожно поднявшись, стараясь не качать тяжелую голову, чтобы не так болела, я протянул руку Иссе, отчего она тут же расцвела улыбкой и так ее и не отпустила, и направился вслед за кузнецом. На улице ярко светило солнце, которое пробивалось сквозь плохо подогнанные доски крытого двора, делая их ужасно похожими на решето. Дождь, наконец-таки кончился, грязь уже успела подсохнуть и не так приставала к обуви. Вокруг щебетали птицы, носилась всевозможная живность и гарланил какой-то выпивоха, проходя мимо, но мне от того легче почему-то не становилось.
Исса все так же держала мою руку, направляя в нужную сторону, а Рон плелся сзади, изредка ругаясь на подворачивающиеся под ноги лужи (и где только нашел?) и полный собственный идиотизм, позволивший столько выпить. Кузнец, как ни в чем не бывало, счастливо насвистывал и громким басом разгонял из под ног особо ретивых гусей. До кузни мы добрались быстро, замок, представлявший собой огромный абсолютно круглый резной пряник, хозяин отпер тоже быстро, а вот с открытием ворот возникла заминка, которую решил я, наклонившись и убрав небольшой чурбачок, мешавший двери.
Внутри помещение оказалось чистым и просторным. В дальней стене были расположены еще одни ворота, после открытия которых, появлялся необходимый для работы свет. Слева высилась исполинская печь, в которую мог войти целый взвод, причем в полный рост. А на всех видимых и, скорее всего, не видимых местах тоже, развешана и расставлена всевозможная кованная утварь, от подков до тележных саней. В общем, помещение производило впечатление и мне сразу тут понравилось. Отделившись, наконец, от Иссы, я медленно побрел вдоль стен, рассматривая все подряд. Рон повторил мои действия в точности, только пошел в другую сторону, мне на встречу. Исса, как самая незаинтересованная, насуплено замерла в центре, сложив руки на груди. А сам хозяин ушел в дальний темный угол и принялся копаться в куче металлолома, при этом громко матерясь на нерадивость учеников, которые: «не в силах даже проследить за готовым, не то, что сделать свое».
После получасовых причитаний и столь же утомительного ожидания, нам все же продемонстрировали громадную кучу всевозможного колюще-режущего барахла и со счастливой улыбкой предложили выбирать все, что приглянется. С сомнением окинув имеющееся, я встретил столь же скептический взгляд Рона, но все же полез покопаться, у меня-то, в отличие от товарища, меча не было, да и вообще никакого оружия не наблюдалось. Парень же стоял в сторонке и с интересом посматривал через мое плечо на то, что удавалось выудить.
Честно говоря, закончив осмотр, я понял, что выбрать почти нечего. Кузнец, по всей видимости, был не ахти какой. Да, конечно, красоты у его творений не отнять. Прекрасно выполненное оформление, филигранная ковка и все такое… но вот практичности… В общем, почти каждый из мечей оказался с дефектом, уж я то, потомок великих эльфийских оружейников (величие которых не оспаривают даже гномы, разве что драконы, но их изделия вообще на рынок не попадают!) прекрасно могу отличить качество от его полного отсутствия.
В итоге, я отобрал себе средних размеров ножичек, как раз помещающийся за отворотом сапога, и массивный полуторник, способный перевесить в попытке его поднять, но зато почти без изъянов. Естественно таким мечом долго не помашешь, но жить захочешь, как говорится, и не такое смогешь! Осмотрев меч для гарантии разве что не на просвет, я со спокойной совестью передал его Рону, поскольку тот уже минут десять этого добивался и пошел к беззаботно улыбающемуся кузнецу, благодарить за подарки. Кстати, кроме себя я позаботился еще и о спутниках, подобрав для Иссы легкий клинок, который, если честно, развалится при первом же реальном столкновении, и единственный удачно сделанный стилет, треугольной формы, длиной в ладонь для Рона, чему он очень обрадовался.
— Спасибо тебе Мартен, не представляешь, как нас выручил. С подарком ты точно подгадал, как будто знал что!
— Ну, скажешь тоже, — засмущался мужик, — берите на здоровье. Мастер я, конечно, не ахти какой, да все равно авось пригодится!
— Красивые ты вещи делаешь, — вполне искренне похвалил я, быстро меняя тему. — А вот скажи, может твоя семья продукты нам с собой продать, мы скупиться не будем?
— Зачем же меня обижаешь? Ты мне сыновей спас, можно сказать единственных кровинок и наследников, а я с тебя за еду деньги брать буду? Как только в голову пришло?
— Прости, — тут же пошел на попятную. Неосторожно махнув рукой, я вдруг выпустил из руки рукоять меча, только что вернувшегося ко мне от Рона, и он со всего маху приземлился мне на ногу, отчего я тут же запрыгал на месте, стараясь сдержать рвущиеся проклятья. — Ох, может у тебя и ножны к нему имеются?
— А то как же? Сейчас, погодь минутку!
Кузнец вновь закопался в том же углу, а я с ненавистью уставился на оружие, которое заведомо не лежало к душе. Эх, жаль, не будь в лесу так опасно, никогда бы не стал это с собой таскать! Увидев ножны, не менее массивные и излишне изукрашенные, я вновь нацепил дежурную улыбку и рассыпался в благодарности, благосклонно принимаемой Мартеном. Устав трепать языком, я все же перевел дух и, сославшись на страшную головную боль, отговорился от продолжения пьянки, завалившись спать. Утром нам предстояла ранняя побудка и далекий путь — к достижению цели.
И вновь лес. Снова мы идем не ведомо куда, мелькают мили под ногами, тянется вперед тропинка, а по сторонам, то высокие колючие кусты, то зеленая травка, так и зовущая залечь на часок — отдохнуть. Какое-то время я усиленно сопротивлялся столь прогрессивной мысли, стремясь отойти подальше, потом, немного обмозговав, решил ею воспользоваться и объявил привал, тут же растянувшись на удачно подвернувшейся кочке. Никто не возражал. Рон моментально занял место по соседству, Исса, видимо проголодавшись, тут же закопалась в мешок с провиантом, скинутый братом.
— Аль, все хотела спросить: почему ты пошел со мной? Рон понятно, он всегда обо мне заботился, но ты…
— Сам не знаю, — вполне честно ответил, действительно не знаю. — Это имеет значение?
— Да, я должна знать.
— Должна? — Надо же! И зачем интересно?
— Ты ничего о себе не рассказываешь, почему?
