того -- Крокодил.
-- Так... Ну это же... Мы про то знаем...
-- Плевать мне - про что вы знаете! Вы и знаете, да не разумеете! Огрызки знания древнего, ошмётки ведовства прежнего! То и есть, что дурням в головы вбить удалося. Слова повторяете - смысла не понимаете. А хоть и так -- прикинь-ка, волхв, у кого Крокодил под седлом пойдёт? Кого он себе на спину пустит? И кто на ту спину влезть осмелится? Да еще и править, за поводья дёргать, плёточкой погонять- подстёгивать?
-- Д..д, мм..., кто?
-- Крокодил в ваш мир и прежде хаживал, пути-дороги ему ведомы. А везёт он ныне господина нового, господина сурового, господина невиданного. Обезьяна на нем верхом сидит. Высоко сидит, ухмыляется. Обезьяна белая, бесхвостая, бесшёрстая. Гл-а-а-а-денькая. Ростом не велика, не мала. Нет у неё ни когтей длинных, ни зубов острых, ни чешуй прочных. Глянет на неё дурень, тебе подобный, да и далее пойдёт, бессмысленный. Пойдёт, коли позволит она. Ибо сила её - не сила звериная, сила телесная. Сила у неё -- умственная, сила у неё - смысленная. Все видит она и умом-разумом во всякую вещь проникает. Только глянет на тебе -- и уже ведомо ей: кто ты есть, и на что ты годен. Где пути твои, где судьба твоя. Ты и не понял ничего, а уж стал исчисленным да измеренным. Хрустнула в лесу веточка, повернулся ты на звук. И смерть твоя пришла -- налетел виском на сук берёзовый. Охнул и помер. И нет никого. Ни наездника бледного, ни скакуна зелёного. Ты сам пошёл, по своим путям. Ты сам смерть нашёл, на своих ногах. А чего там веточка хрустнула -- и сказать некому. Только ведь и веточка та исчислена была, и сук берёзовый - измерен. И сам ты -- взвешен да и понят. Вот где страх, голядина. Когда и разуму своему верить нельзя, и сила твоя -- против тебя. И глаза твои наяву сны видят, и уши твои в тишине песни слышат. И за что не возьмись, а понять нельзя -- то ли истинно оно, то ли наваждение зверево.
В полутьме поруба звенела тишина. 'Скалозуб' в формате мумии египетской, вжавшийся в бревенчатую стенку, даже дышать перестал. Эсхатолотогия. Ожидание конца света. На Руси -- как каша гречневая. Обычный и повсеместный элемент существования. Каждый ждёт конца света. Хоть своего личного, хоть общего. Лучше общего -- индивидуализм на Руси не в чести. Как говорил персонаж Лелик в 'Бриллиантовой руке': 'Сядем усе'.
Не, не катит у нас египетская 'Книга мёртвых' с её детальным описанием как обустроить каждого отдельного мертвеца. Как именно его выпотрошить, чем набить, что и куда вложить и засунуть. У нас коллективизм. У нас если 'засунуть', то всем и сразу. Как водку пьём -- залпом и одновременно. Вот тут мы далеко от арийцев ушли: у них там все по кругу ходит, цикличность. А у нас как у германцев: Рагнарек и абзац. 'Один на всех. Мы за ценой не постоим'.
Почему именно в русском характере ожидание скорого и всеобщего абзаца есть настолько сильный и общий элемент -- не знаю. Вон у евреев 'Судный день' - каждый год. Доведён до уровня регулярного общенародного праздника. Его отмечают, с ним поздравляют. Прямо по Маяковскому:
Этакий вариант ежегодного собрания акционеров: 'за отчётный период имели место быть отдельные проблемы и гадости, которые мы успешно преодолели. Успешность и законность наших действия подтверждена решением вышестоящего органа. Переходим к процедурным вопросам'
Мы христиане, нам Иоанн со свои 'Апокалипсисом' довлеет. Христианство вообще возникло и развивалось на первых порах, как эсхатологическая религия. Все послания апостолов и особенно книга 'Откровения' пропитаны мыслью о том, что скоро грядёт конец и христиане должны ожидать возвращения Иисуса Христа на землю. 'И будет всем счастье'. В форме полного и окончательного абзаца.
И позднее идея близкого пришествия Христа пронизывала многие книги 'отцов церкви'. Но, к примеру, германцы крестились и про свой Рагнарек забыли. А мы крестились и совместили. 'Смерть богов' с Иоанном Богословом.
Кстати, возможно именно поэтому и крещение Руси как-то относительно спокойно прошло. Акция состоялась около 988 года. А по всем христианским богословам того времени, после Рождества Христова через тысячу лет приходит вот это самый всеобщий абзац. Все жрецы на Руси тоже самое обещают. А вот когда - не говорят. И только эти греческие чётко по своим книгам читают: осталось 12 лет. С разными подробностями. Можно хоть как-то планировать жизнь на оставшийся временной интервал.
На западе психоз был повальный. Как встречать мессию - примерно известно. Имущество - продать, добрых дел - насовершать. Полезно принять монашеский постриг, поназаказывать молебнов, заготовить гроб, чистое белье. При первом гудке архангельской трубы, занять горизонтальное положение согласно купленным билетам и, сложив ручки на груди, изобразить радостную улыбку. Некоторые поближе ко всяким святым местам и монастырям перебирались -- рассчитывали попасть в радиус поражения при первом же ударе. Всем понятно - народу будет много, еще и мёртвые восстанут, а в очереди стоять никому не хочется. Цены на недвижимость на порядок перекосило: доходная - упала, освящённая -- подорожала.
Дамы -- те больше на белье упирали. Не сколько на сексуальность, сколько на святость. Одна за тридцать лет начала готовится -- сорочку носила не снимая. Естественно -- не стирая. Понятно, с таким запахом -- только в царство божие. Убрать вонищу -- никакой ладан уже не может, только божий промысел.
Но на Западе это дело отшумело и ушло, а вот на Руси...
Во-первых, когда сроки вышли, а 'оно все не начинается' народ несколько возмутился: 'вот, еще и с концом света кинули'. Типа как в анекдоте: 'еще и акула глухая оказалась'. Всякие волхвы этим воспользовались, и сыну Владимира Крестителя Ярославу Мудрому пришлось немало по Руси побегать.
Во-вторых, любовь к ожиданию всеобщего абзаца осталась. К каким вывертам это привело, к примеру, в русском расколе... Про секту бегунов не слышали? Смысл такой: удар будет наноситься по месту прописки. Если тебя там нет, то ты 'лицо без определённого места жительства'. Наказать тебя за былое не смогут. И войдёшь ты в царствие небесное 'аки агнец безгрешный'. Вообще, вопрос прописки и бомжевания на Руси имеет длинную и разнообразную историю.
'Бегуны' эти бегали по стране, нигде не задерживаясь. Ведь когда грянет -- никто точно не знает. Но климат у нас... Зимой не набегаешься. Тогда появились в секте 'наши не наши' - 'верят, но живут оседло'. Сидит себе такой мужичок на хуторке. И каждую зиму у него полная горница 'спасающихся'. Целая система убежищ по России была создана. Конечно, такой 'оседлый' - бегающей братии завидует. Понимает свою грешность и ограниченность в смысле святости. И просит помочь 'отдыхающих' в трудном деле прокормления страждущих единоверцев. Единоверцы превращаются в дармовую рабочую силу -- за корм и кров. И с хорошей идеологической погонялкой: 'не на меня, сирого, трудитесь, но на истинно верующих'. Конфликты между работником и работодателем решается уже не по КЗОТу, а по Святому Писанию. Несколько купеческих семейств в восемнадцатом-девятнадцатом веках в Российской империи на этой 'эсхатологиии' весьма поднялись.
Времена те прошли, а жажда абзаца осталась. Не буду всего вспоминать, но хохмочки с концом света по календарю древних майя... Сами потомки майя об этом забыли. А у нас -- чужое вспомнили и как своё приняли. Что это все язычество, что по чистой православной догматике конец света предсказан быть не может в принципе... Что точка начала отсчёта пресловутого древнего календаря не идентифицируется, что речь идет не о 'Рагнареке', а о продолжающемся медленном смещении направления оси вращения планеты ('прецессия'), и переходе этой математической абстракции в поле другого видимого созвездия. Которое (созвездие) есть еще одна выдуманная абстракция. Причём у разных народов -- разные... Но -- ждём-с. И нас с этого прёт. Тут аргументация бесполезна, тут Тертулиан работает: 'верую ибо абсурдно'.
Для Велесовых служителей 'конец света' - понятие давно знакомое, ожидаемое и радостное. По, примерно тем же основаниям, что и для христиан: 'воздам каждому по делам его... и да расточатся врази... и приде царствие божие...'. Разница в деталях: кто на этот раз будут 'врази', как будут дела взвешиваться и
