это профессиональным интересом или, если угодно, моей причудой.
Краска сошла с лица Оливии. Она опустила глаза, нервно сплетя пальцы. Понимая, что выбрала весьма странную манеру для начала беседы, она призвала на помощь остатки своего когда-то блестящего чувства юмора и выдавила жалкое подобие улыбки:
— Конечно, вы думаете, что я невозможная дура!
— Совсем нет.
— Не надо вежливых фраз. Я хорошо понимаю, что веду себя неприлично.
Виноватая интонация вернула мягкость ее обычно милому голоску. На мгновение их взгляды встретились. Доктор увидел в ее глазах слезы.
— Я… я не сомневаюсь в ваших способностях.
— Мои способности здесь ни при чем, — нетерпеливо откликнулся доктор. — Лучше сосредоточимся на моем профессиональном интересе. Я хочу подробно узнать, что с вами было. Чтобы не тратить, как вы выразились, мое время, не могли бы вы ответить на несколько вопросов?
— Да, разумеется.
К своему удивлению, через четверть часа она обнаружила, что доктор из ее кратких ответов сумел составить себе полную картину всего, что произошло с ней с самого момента автомобильной аварии; казалось, что он угадывает даже то, о чем она не говорила. После этого с не меньшим удивлением она обнаружила себя уже на столе в смотровом кабинете, куда ее ловко водрузили уверенные руки медсестры.
— Поздравляю вас, мисс Элейн, — говорила медсестра, дожидаясь доктора. — Если вы любите играть, я готова поставить два к одному за то, что в один прекрасный день вы будете как новенькая.
Оливия, не веря, грустно покачала головой.
— Послушайте меня, дорогая, — продолжала та. — Вам надо только положиться на него, и вы никогда об этом не пожалеете. Я лично ни на секунду в этом не сомневаюсь, поверьте моему опыту!
Было совершенно ясно, что Мэри Саммерс верила в то, что говорила. «Если бы она оказалась права!» — вздохнула про себя Оливия. Но к чему обольщать себя надеждой, если она все равно рухнет или в крайнем случае даст возможность пройти еще несколько шагов по дороге в никуда.
Если не удастся вернуться на сцену — все остальное не имеет никакого значения.
Оливия не догадывалась, что доктор мысленно аплодировал ее мужеству, с которым она стоически перенесла воистину жестокое обследование. Даже на близком расстоянии по его бесстрастному лицу этого было не увидеть. Безжалостная проверка закончилась. Медсестра помогла ей одеться. Обе молчали, хотя теперь у Оливии появилось сильное желание порасспросить подробнее эту симпатичную женщину. Только открывая дверь кабинета, медсестра проговорила кратко:
— Надеюсь, вы примете все предложения доктора Хардинга. Поверьте, вам не придется жалеть об этом, а главное — у вас нет никаких причин говорить «нет»!
Мудрый совет? Оливия размышляла об этом, следуя за медсестрой с каким-то необычным чувством независимости. Впрочем, многое в этом визите оказалось необычным, и у нее еще будет время поразмыслить над всем этим. А пока что Оливия вернулась в кабинет доктора. Он сидел за своим столом, отделанным красной кожей.
— Итак, мисс Элейн, — заговорил Гиффорд, — оснований для еще одной операции я не нахожу. Суставы работают плохо, но…
Оливия, оглушенная мыслью о том, что она была права, отключилась. В сознании вспыхнуло: «Ничего нельзя сделать!»
— Вы меня не слушаете? Я говорю, вам требуется только весьма интенсивная терапия. Мы используем этот новый прибор, который я привез из Америки, и проведем курс уколов в сочетании с таблетками. Боюсь, это будет нелегко и вы порой будете проклинать тот день, когда встретились со мной. Но если вам удастся выдержать…
— Какой в этом смысл? — перебила она его. — Если я не смогу танцевать…
— Пожалуйста, дайте мне договорить, — нетерпеливым жестом остановил ее Гиффорд. — Я не собираюсь упрашивать вас соглашаться на лечение. Я просто хочу напомнить вам известную пословицу: «И Рим не сразу строился!» Иными словами, если вы призовете на помощь все свое терпение и будете сотрудничать — мы вместе добьемся успеха.
— Я уже говорила вам — я ничего не смогу, если не буду знать, что в результате буду способна танцевать.
— Видит Бог, именно это я и пытаюсь втолковать вам! — как можно мягче произнес Гиффорд.
— Я понимаю, и все-таки не имеет смысла…
— В том-то и дело, что имеет! — возразил он. — Как еще доходчивее объяснить вам, что если вы согласитесь безоговорочно положиться на меня, то я гарантирую в течение шести месяцев поставить вас на ноги, а если быть совсем точным — на пуанты.
Она широко распахнула глаза; миловидное лицо словно осветилось золотистым светом.
— Вы хотите сказать, что я… — горло от волнения перехватило, — я снова смогу танцевать?
— Я готов поклясться моей профессиональной честью!
— О-о… — Свет в ее глазах потух, и она запальчиво воскликнула: — Вы… Вы меня не обманываете?!
— Мисс Элейн, побойтесь Бога, зачем?
— Но сэр Джеймс… И специалист из Вены…
Они сказали…
— Так, — повысил голос Гиффорд. — Забудьте о них. Подумайте лучше о том дне, когда вы сможете отбросить прочь вашу палку и вернуться… Возможно, почти туда, откуда вы начинали, но имея возможность начать заново. Но честно предупреждаю: это будет очень нелегко.
— Что касается меня, — едва слышно прошептала Оливия, — то я готова пройти через пытки, лишь бы танцевать. Если вы это сделаете… Я даже не представляю, как я смогу выразить вам всю глубину моей благодарности!
Мгновенная перемена, произошедшая с ней, поразила доктора. Он подумал, что ему нужна не ее благодарность, а нечто иное и столь же недостижимое, как небеса обетованные. Он понял, что лучшей наградой для него будет сам факт того, что он смог вернуть ей мечту всей ее жизни.
Если бы не восторг, охвативший Оливию, она могла бы заметить напряжение в голосе доктора, который продолжил:
— Итак, вы уже готовы довериться мне или вы еще подумаете и перезвоните?
— Да, конечно же готова!
Мысль о том, что надо бы переспросить, на чем основывается его уверенность, как-то не пришла ей в голову. Она просто почувствовала, что он прав.
— В таком случае я заказываю для вас место в госпитале Райли. Вы сможете собраться к понедельнику?
— Да. Ох, доктор, вы в самом деле уверены?..
— Вполне. Настолько, насколько вам хватит сил.
Через десять минут он уже сажал ее в такси, пожелав напоследок постараться не падать до понедельника.
По дороге домой Оливия, слегка откинувшись на сиденье, разглядывала прохожих. Было такое ощущение, что лечение уже началось. Неужели прошел всего час с того момента, как она позвонила в дверь доктора Хардинга и едва не убежала тут же со страху! Впервые за много-много месяцев в ее душе затеплилась надежда, и эту надежду дал ей человек, к которому она так плохо относилась. Господи, как же глупо и предвзято она судила о нем! Эти внимательные глаза, так чутко уловившие ее страдание, больше ни капельки не раздражали ее. Нет, они прекрасны!
А если он все-таки ошибся?..
«Я не хочу этому верить, — произнесла она про себя. — Я не должна допускать даже мысли об ошибке. Я отдаю себя в его руки, значит, я должна доверять ему!..» Но страх — такое чувство, с которым справиться очень трудно, и где-то внутри продолжал точить червячок сомнения, которое она изо всех сил
