— Такие люди, как он, так просто не исчезают.
— А он исчез! — настойчиво повторил Вестер.
— Вы хорошо его знали?
— Мы были неплохими друзьями. Более близкими профессионально, чем социально, но друзьями. Сегодня миниатюризация как никогда важна для технического прогресса, и это дает мне возможность жить комфортабельно. Я только сожалею, что в данный момент рядом со мной нет Луи. Мне неприятно это говорить, но он мой учитель в этой области.
— Вы знакомы с его работами?
Вестер покачал головой:
— К несчастью, нет. У меня был бы соблазн использовать их в моих работах. Какая жалость, что его достижения пропали! — С глубоким вздохом он откинулся на спинку стула. — Луи был гением!
— Крупным?
— Вероятно, одним из самых крупных. Он работал над устройством, получающим энергию из волн. Оно было способно залить светом целый дом, а помещалось на ладони его руки... Сегодня мои наименьшие детали крупнее, чем у него были тогда, раз в десять. Между тем я считаюсь одним из крупнейших специалистов в этой области.
— Да! Настоящая потеря.
Он устремил на меня серьезный взгляд и спросил:
— Вы имеете какое-нибудь представление о месте, где он мог бы находиться сейчас?
— Абсолютно нет!
Вестер кивнул:
— Я вам верю... — Сжав губы, он о чем-то размышлял, потом проговорил: — Видите ли... Луи тоже считал, что миниатюризация ответит на бесчисленные вопросы технических проблем, которые возникают при освоении пространства. Я искал решения, а он их нашел. Потом все изменилось... Тот случай... — задумчиво закончил он.
— Случай с машиной?
— Да. Сначала это казалось пустячным. Когда Луи вышел из госпиталя, он был вроде бы в хорошем состоянии, но вскоре его характер стал портиться.
— Как?
— О!.. Он стал более скрытным... более недоступным. Я не чувствовал его прежней заинтересованности нашим делом. И страшно удивился, когда он вдруг все продал и уехал. Луи абсолютно ничего мне не сказал.
— Он не жаловался? Этот несчастный случай не оставил на нем никаких следов? У него не было никаких болей?
— Луи никогда ни словом не обмолвился об этом и казался совершенно здоровым, за исключением вспышек нервозности в отдельные периоды. Тогда он исчезал на несколько дней и возвращался в лучшей форме. Я предполагал, что он уезжал куда-то отдыхать... Мы никогда не говорили об этом. — Вестер опять задумался, потом продолжил: — Эти периоды нервозности становились все более частыми. Откровенно говоря, я ничего не понимал. А так как Луи подчеркнуто не хотел говорить об этом, никогда не задавал ему вопросов. Жаль...
— Он не оставил никаких записей о своих работах?
Вестер огорченно вздохнул:
— Увы, нет! Хотя я искал среди той мелочи, которую он здесь оставил. Ничего. К тому же однажды... как раз во время одного из приступов нервозности... Луи мне между прочим сказал, что когда он дойдет до определенной стадии своих исследований и новых разработок, то уничтожит все чертежи и расчеты... Я не верил в это, не верил, что он так сделает. Это противоречит уму ученого! Я отнес эти его слова на счет болезненного состояния. Но теперь, думаю, он говорил серьезно.
Я достал сигареты, предложил Вестеру и закурил сам.
— Спорил ли он с вами о политике?
— Никогда. Эта тема его не интересовала. Ему важна была только его работа, только работа.
— Между тем он спорил на философские темы со Смаллом.
— Политика и философия — совершенно различные вещи, мистер Мэнн... Время от времени он делал замечания, которые, казалось, имели связь с его профессиональной деятельностью. Например, как-то неожиданно спросил меня: разве мир, способный затратить столько средств на уничтожение, имеет право существовать? Я нашел это его высказывание несколько странным... Правда, настоящая ситуация в мире его сильно беспокоила. А разве она не беспокоит нас всех?
— Все рассудительные люди действительно...
— Иногда Луи уезжал... Его не было дня по три...
— Понимаю... — пробормотал я, хотя мысли мои были далеко.
— Я очень хотел бы тоже понять, мистер Мэнн.
— Ну что ж... Спасибо за ваше участие.
— Надеюсь, я был вам полезен?
— Мне все полезно... так или иначе. Безусловно, я вас еще повидаю. Если вы когда-нибудь что-нибудь
