Зигфрид вышел во двор.
— Ганзель! Гретель! Обедать!
Но дети не появились.
Раздражение Изабеллы превратилось в тревогу. А что, если с детьми что?то случилось? А что, если они не идут, потому что не могут? Потом она подумала, что случилось что?то ужасное, а сразу за этим — что лучше, чтобы это ужасное все?таки случилось, потому что она так накажет детей, как никогда раньше их никто не наказывал.
Изабелла вышла к воротам.
— Ганзель! Гретель! Немедленно домой!!!
Край неба из оранжевого стал розовым, потом серым, затем черным, а детей все не было.
Зигфрид взял лампу и пошел в лес, Изабелла видела, как свет мерцает между деревьями, пока ее муж спускается к речке. И слышала, как Зигфрид зовет детей. Он не вернулся, пока не осип окончательно.
— Ни одного следа, что они были у реки, — сипло прошептал он.
Вообще никаких следов нигде.
На ночь они оставили ставни открытыми, зажгли свечи в окнах, чтобы дети нашли дорогу домой, и не стали гасить огонь в очаге, чтобы согреть детей, когда те вернутся.
Но дети домой не пришли.
Изабелла громко заплакала и рассказала супругу, как не стала есть завтрак, приготовленный близнецами. А теперь они заблудились в лесу, замерзли, напуганы, голодны, а может быть, и вправду не знают, какие ягоды можно есть, а какие не следует брать в рот.
— Ну-ну, — сказал Зигфрид, похлопывая жену по спине. — Ну-ну.
На рассвете шестого дня близнецы домой не пришли.
— Одному нужно остаться в доме, — сказала Изабелла супругу, все еще надеясь, что дети могут сами найти дорогу домой. — Но я бы хотела пойти поискать их.
Сначала она пошла к реке, что текла возле дома. Но и днем не нашла следов, указывающих на то, что дети там плавали: ни ботинок, ни отпечатков ног в иле. Изабелла уходила все глубже и глубже в лес, звала и звала, молясь, чтобы голодные звери или разбойники с большой дороги не наткнулись на беззащитных детей.
Она не нашла даже намека, куда могли деться дети.
На ночь они опять оставили открытыми ставни, горящие свечи и огонь в очаге, и снова близнецы не вернулись.
На рассвете седьмого дня Изабелла опять вышла на поиски. На этот раз она пошла в противоположную сторону, к деревне. Здесь лес был не такой густой, чтобы в нем заблудиться, были видны дома, и отсюда проще простого было найти дорогу домой. И все?таки Изабелла подумала, что можно заручиться помощью сельских жителей в поисках несчастных малюток.
Но первым делом она зашла в дом вдовы булочника, которая приходила жаловаться из?за камней. Из кухонной трубы вился дым, а во дворе стояла большая печь для выпечки хлеба, и из ее трубы тоже шел дым. Изабелла постучала в дверь, чтобы спросить, не видела ли старая женщина детей.
Дверь открылась, и на пороге стояла Гретель, а за ней стоял Ганзель, оба молчали, только смотрели большими, немигающими глазами.
— Гретель! — вскричала Изабелла, — опускаясь на колени и обнимая девочку. — Ганзель!
Она потянулась к нему, но мальчик увернулся. Гретель тоже вырвалась.
Изабелла поднялась на ноги.
— Мы так беспокоились, — сказала она. — Должно быть, вы испугались, когда заблудились.
Испуганными они не выглядели. И ничего не сказали.
— Должно быть, вы только что нашли дорогу из леса.
— Нет, — сказал Ганзель.
— Мы все время были здесь, — добавила Гретель.
Изабелла не могла взять в толк, почему вдова булочника оставила детей у себя, никому не сообщив. Она попыталась через головы детей заглянуть в дом. По столу были разбросаны недоеденные пирожные и имбирные пряники, на полу валялись крошки, а стены были испачканы вареньем.
Старухи дома не было. Должно быть, ушла в деревню три дня назад, а дети здесь жили самостоятельно. Но старуха не оставила бы затопленной печь во дворе.
— Где же наша соседка? — спросила Изабелла, вдруг почувствовав страх.
— У тебя за спиной, — сказала Гретель.
— Во дворе, — сказал Ганзель.
Изабелла повернулась, но там никого не было, только дымила печь для выпечки хлеба.
А на земле возле нее лежала клюка.
Изабелла подумала, что, наверное, она что?то не понимает, что, наверное, есть разумное объяснение.
Близнецы наблюдали за ней спокойными, немигающими глазами.
— Что вы наделали? — прошептала Изабелла.
— Она нас не любила, — сказал Ганзель.
— Мы ее не любили, — сказала Гретель.
— Что вы наделали?! — выкрикнула Изабелла.
— Не ори на нас, — предупредила Гретель. — Она была ведьмой.
— Это точно, она была ведьмой, — подтвердил Ганзель. — Нам не нравится, когда на нас орут.
— Она была просто старой несчастной женщиной, — крикнула Изабелла. — К тому же хромой и слепой!
Гретель посмотрела на брата. Ганзель кивнул. Они оба посмотрели на Изабеллу.
— Мы не любим, когда на нас орут, — сказала девочка.
Изабелла попятилась.
— Как умерла ваша мама? — дрожащим голосом спросила она.
И опять близнецы переглянулись.
— Ты нам не нравишься, — сказал Ганзель.
Изабелла все пятилась, пока не добралась до ворот, а там повернулась и побежала. Сердце ее колотилось в груди, но она бежала и бежала, пока не увидела собственный дом. Она мельком подумала, что надо бы вернуться за Зигфридом, но побежала еще быстрее.
В конце концов, именно он втянул ее в эту историю.
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Если карета превратилась обратно в тыкву, кучер — в крысу, а лакеи — в мышей, можно лишь удивляться, почему хрустальные башмачки остались неподвластны магии.
Очевидная нестыковка. Но почему? Способности крестной-феи ограничены полуночью. Но тогда где же Золушка могла раздобыть подобные башмачки?
Скорее всего, в тайне от всех их подарила ей мачеха, которая очень хотела выгнать девушку из дому, потому что устала от ее непоколебимой доброты, красоты и приветливости. Я уж не говорю о том, что несносная девчонка распевала с утра до ночи!!!
КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ
Давным–давно, в стране, где даже родители умели колдовать, одна мать так рассердилась на своего
