— У тебя холодное сердце!
— Нет. Я знаю мир, знаю людей. А ты не изменила своему жениху, виновному лишь в том, что не в его силах было ни спасти тебя, ни последовать за тобой? Что ты могла требовать от него? Смерти? А его долг — перед своими родителями и своим городом?
— Он совсем не то. Он...
— Но предала ведь его ты! Еще тогда, когда строила глазки мне на берегу и когда бросала ему в лицо незаслуженные обвинения!
Недолгое молчание.
— И что же теперь?
— Ничего.
Они еще лежат, неподвижные, усталые и опустошенные. Глаза их устремлены к небу — но они не видят звезд.
— Нам пора, — говорит он.
Застыдившаяся вдруг своей наготы, девушка протягивает руку за одеждой.
Знающий всему цену двойной сын бога Посейдона и царя Эгея сворачивает плащ.
Под ясным солнечным небом, под рев заполнивших зеленые холмы азартных зрителей, обмотав кулаки ремнями, под звуки флейт одна за другой пары бойцов выходят на площадку, чтобы сразиться во славу богов. Боги неравнодушны к подобным зрелищам. Предпочитая остаться невидимыми для смертных, двое из них следят за ходом схваток.
— Вот и снова нас свела судьба, — говорит рыжеволосый бог. — Наверно случайно?
— Разумеется, не случайно, — роняет белокурый бог.
Как и в прошлый раз, его никогда не стриженые волосы стянуты наголовной повязкой, наподобие тех, которые порой люди подвязывают под шлемы, и колчан его, как и прежде, полон смертельных серебряных стрел.
Схватка закончена, и проигравший, чье лицо разбито в кровь, падает без чувств под ноги удачливому противнику. Его уносят, и под игру флейт победители снова встряхивают чашу жребиев.
— Прекрасный случай вновь испытать твой пророческий дар, — замечает воинственный бог. — Кому ты сейчас предскажешь победу, Локсий?
Белокурый бог дает ответ не сразу:
— Видишь тех двух бойцов, что стоят почти плечом к плечу среди наставников и судей? Тот прекрасно сложенный юноша, противников которого всякий раз выносят полумертвыми...
— Да, я знаю его. Это потомок Тантала и первенец Пелопса, которому ты как-то предсказал величие, власть и богатство... А тот, второй, который так равнодушно встряхивает чашу жребиев? Что ждет его?
— В следующей схватке...
— На этот раз я спросил о его судьбе.
— Его будущее темно. Я не делаю пророчеств.
— Так ты не всевидящ, Локсий?
Белокурый бог не спешит с ответом, и тот, чье будущее темно, выходит из новой схватки с кровоподтеком на щеке и сорванной со лба полоской кожи. Его встречает широкая улыбка потомка Тантала. Замолчавшим богам слышен их разговор:
— Не ожидал! И все равно, тебе не быть первым. И зачем тебе это понадобилось?
— А что обычно заставляет человека стремиться побеждать?
— Воля к власти! — звучит неожиданный ответ. — Подтяни-ка мне ремень на кисти.
Также умолкнув, они глядят на новую схватку.
— ...Так кто он, Локсий?
— Это человек, не равный другим, — произносит белокурый бог.
— И все же, почему его будущее темно?
— Потому что он до сих пор не подчинился мне. Его душа неприступна для тех слепых страстей, которые насылают боги, правя людьми. До сих пор его не заворожили ни власть, ни слава, ни богатство, ни сила, ни роскошь.
— Тогда для чего же он стоит здесь, обмотав кулаки ремнями, готовый к новой схватке?
Белокурый бог усмехается:
— Он хочет подарить свободу одной девушке. Да, не удивляйся. Той девушке, которая напоила однажды водой из колодца одинокого путника, покрытого пылью дорог, отшельника, спустившегося с гор. И он очень заблуждается в своих намерениях. Знаешь почему, Арес? Той девушки, ради которой он вновь и вновь вступает в бой, нет. Она — обман. Призрак. И ее не было никогда.
— Так почему же он...
— Потому что очистивший свою душу от слепых страстей освобождает в ней место безумию.
Еще несколько схваток — и больше не нужно жребиев. Два последних победителя сходятся на площадке. Зрители на холмах затихают.
— Быть может, уступишь? — с улыбкой произносит потомок Тантала. — Теперь никто не осудит тебя.
Произнесены эти слова тихо и слышны лишь им.
— Не осудит вслух, — уточняет его противник. — А потом ведь учти — мне совсем не нужен котел.
— Понял. Ты прав. Начнем?
— Да!
Не тратя много времени на прощупывание, потомок Тантала быстро срывает дистанцию. Его удар быстр и точен.
— Есть! — азартно восклицает воинственный бог. — Он победит! Еще! Он преследует! И сейчас добьет!
— Нет, — роняет белокурый бог.
Решающий удар вдруг уходит в пустоту. Тот, чья судьба темна, поднырнув под рукой противника, делает короткое движение. Будто наткнувшись на невидимое препятствие, Атрей вздрагивает, падает на землю... И не пытается встать.
Опустив руки, Человек-с-гор пытается устоять на ходящей ходуном земле. Потом почему-то видит одну из них поднятой к небесам — которые, вдруг перевернувшись, меняются местом с земной твердью...
Он единственный обитатель этого сумеречного мира, его хозяин, его страж и — в каком-то смысле — его бог. Ему известен каждый поворот своих запутанных владений, и потому он может предсказать, куда приведет каждый из них, что дает ощущение могущества и дара предвиденья. Бесконечные и одинаковые дни своей унылой жизни рогатый повелитель Лабиринта проводит в блужданиях в сумерках извилистых коридоров, и совсем не однообразие служит причиной его тоски.
Блуждающий во тьме, он очень боится яркого света, но есть вещи, которые пугают его еще больше. Хотя он и догадывается, что иные из стен его мира скрывают за собой неведомое, в его голову никогда не приходила мысль взломать одну из них. Пути его знания скрыты, но он твердо уверен — когда Неведомое ворвется в его владения, оно принесет гибель его миру.
Дар предвиденья просыпается в нем, когда приходит время Жертвы, и кто-то из посланцев Неведомого проникает в его владения. Страж Лабиринта ощущает эти проникновения, как боль. Чаще всего ему удается настичь пришельца в одном из коридоров, и прежде чем убить его, он успевает как следует почувствовать его ненависть и страх. Но бывает и так, что он застает чужака спящим у подножия черного трона. Таким он не кажется опасным и даже возбуждает жалость — и все равно повелитель Лабиринта убивает его, ибо проснувшись, пришелец воскресит скрытое в себе зло.
