У Дороти перехвалило дыхание. Она сильно побледнела.
— Знаю. Дед Тедди. Он хочет забрать у меня сына!
Сидя за письменным столом в душном кабинете, Вильям потер глаза. В последние две недели он работал так много, что едва успевал поесть.
Туристов в это время года было, как обычно, видимо-невидимо, строительство нового спортзала благополучно началось, один из бассейнов ремонтировали. Дела шли полным ходом по заранее намеченному плану, но должного удовлетворения Вильяму почему-то не приносили.
Он откинулся на спинку стула, и перед его глазами возник образ женщины с блестящими черными волосами.
Это чудесное создание подарило ему несколько недель счастья, счастья, называемого семейной жизнью, дало возможность прикоснуться к мечте.
Может быть, и хорошо, что Оливер вызвал меня тогда, подумал он, прогоняя видение. Все равно эта сказка когда-то должна была закончиться. Я и так зашел слишком далеко… Стал спать с Дороти в одной постели…
По его спине пробежала дрожь, когда в сердце на мгновение ожили те ни с чем не сравнимые ощущения абсолютной близости с женщиной. Он покачал головой, тяжело вздохнул и склонился над бумагами.
Зазвонил телефон.
— Мистер Доусон, вас хочет видеть один человек, — послышался из трубки голос секретарши. — Говорит, ему необходимо срочно обсудить с вами какие-то семейные вопросы.
О, нет! — мелькнуло в голове Вильяма. Лицезреть Альфреда Гринуэя в собственном кабинете я не желаю.
— Что это за человек?
— Его фамилия Симмонс.
От радости Вильям чуть не выронил из руки трубку.
— Я приму его немедленно, Джойс.
Когда на пороге его современно обставленного кабинета появился Филипп, Вильям вскочил со стула, подлетел к двери и похлопал брата по плечу.
— Фил, что ты здесь делаешь? Что-нибудь стряслось? С Дороти или с Тедом?
— Нет, они в полном порядке, — как всегда громко ответил Филипп. — Я приехал только для того, чтобы попытаться вправить тебе мозги. А еще, чтобы сообщить, что возникли некоторые проблемы. Ты должен немедленно приехать в Кардифф. — Он обвел пренебрежительным взглядом почти голые стены и полки с папками. — Как ты можешь целыми днями сидеть в этой клетке?
— Я не только сижу в этой клетке, — ответил Вильям, усмехаясь. — Мне приходится много ездить, постоянно общаться с людьми…
— И это доставляет тебе удовольствие?
— Это меня увлекает и приносит мне прибыль. — Вильям указал на стул у стены, а сам вернулся за стол. — Присаживайся.
— В этом городе красиво, но слишком шумно и людно. Ты одинок в этой толпе, в этой бессмысленной суете и боишься расстаться со своим одиночеством, — произнес Филипп, опускаясь на стул.
— Я привык к такой жизни, — сказал Вильям задумчиво. Прямолинейное высказывание брата задело его за живое.
— А ты не подумал, что, держась за свои привычки, ты упускаешь самое главное в жизни? — спросил Филипп, подаваясь вперед. — Твое место в Кардиффе, когда ты наконец-то осознаешь это? Там у тебя семья.
Как приятно было слышать подобные слова! Но Вильям знал, что мечты иллюзорны, что верить в их осуществление — верх наивности.
— Я не такой, как ты, или Роджер, или Мэтью, Фил! — сказал он устало. — Пускать корни, обзаводиться детьми — все это не для меня. Я не знаю, что такое семья. В моей жизни не было Джона Берри.
— Зато у тебя есть братья! — воскликнул Филипп. — И Дороти с Тедом.
При воспоминании о племяннике у Вильяма потеплело на душе. Он прекрасно знал, что мальчик ждет его и нуждается в нем, но даже не давал ему о себе знать.
— Я собирался позвонить Теду в день рождения… Но не знаю, смогу ли… Дел сейчас просто уйма… — пробормотал он.
— Можно подумать, на звонок у тебя уйдут целые сутки! — Филипп посмотрел на него с укором. — Леонард обратился к тебе перед смертью, как к единственно верному человеку. Он понадеялся, что ты позаботишься о его сыне, а ты не оправдал его надежд.
— Почему же? Я сделал для Тедди все, что было в моих силах. И в будущем планирую поддерживать с ним отношения. — Вильям потер висок. — Но в данный момент у меня слишком много работы…
Филипп фыркнул.
— Думаешь, Тед будет ждать, пока ты освободишься? Не успеешь и глазом моргнуть, как он повзрослеет! И вымолить у него прощение за невнимательность и пренебрежение его чувствами тебе не удастся.
— Я ответственен лишь за «Мэндерс Туэрз». Здесь мое место, — заявил Вильям больше из духа противоречия.
— Вот как? — процедил Филипп сквозь зубы. — Тогда тебе вообще не следовало показываться в наших краях.
Вильям ничего не ответил. Слова Филиппа полоснули по его израненному сердцу острой бритвой. Он хотел постоянно находиться рядом с Дороти, хотел стать для Теда отцом. Но боялся, что не справится ни с ролью родителя, ни с ролью мужа, ведь он не знал, каким должен быть настоящий семьянин.
— Отца из меня не выйдет…
— Глупости! Я видел, как ты общаешься с мальчишкой, ничего другого ему и не требуется! — прогремел Филипп. — Ты любишь его, любишь и Дороти.
Вильям напрягся. Ему не хотелось говорить о чувствах. Все, к чему он стремился, так это к тому, чтобы не причинить Дороти и Теду боль. А добился совершенно противоположного.
— По-моему, я зря сюда тащился! Ты непробиваем, — проворчал Филипп, поднимаясь. — Напоследок скажу тебе одну вещь: представь себе, что у Дороти появится другой мужчина. Что он будет спать с ней в одной постели, любить ее и ее сына как настоящий муж и отец.
Вильям невольно стиснул зубы. Им овладело внезапное желание что-нибудь разбить, разрушить.
Филипп ухмыльнулся.
— И вот еще что: в Кардифф явился Альфред Гринуэй. Разыскивает своего внука, у всех о нем расспрашивает. Когда я сказал, что возникли некоторые проблемы, имел в виду именно это.
Вильям медленно поднялся со стула.
— Он еще до него не добрался?
— Пока нет, — ответил Филипп.
— Черт бы его побрал! — вскрикнул Вильям. — Фил, если только этот…
— Защищай своего сына сам! — резко прервал его Филипп.
Когда дверь за ним закрылась, Вильям ударил по столу кулаком и принялся нервно расхаживать по кабинету.
Только не стоит суетиться, твердил себе он. Надо все как следует обдумать. Бросить дела прямо сейчас я не могу. Боб только-только вернулся из больницы, доверять управление комплекса кому попало слишком опасно. Но моя семья нуждается во мне, как никогда. Защитить ее некому… Я должен выбрать, что для меня важнее. Именно сейчас.
Он обхватил руками голову.
Дороти наверняка ненавидит меня. Я бросил ее так же, как и Лео. Сможет ли она простить мне эту подлость? Поверит ли вновь? Я люблю ее…
Он остановился на месте и ясно ощутил, что его грудь сдавливает радостное томление. О, это
