эмоциональной.
– Мне не нужна пропаганда, чтобы иметь представление о нелицеприятных особенностях Империи.
Дрэмор удостоил меня снисходительным взглядом сверху вниз.
– Ты ещё не понял, что нет никакой идеологической разницы между Империей и Хайдоном?
В этот момент его лицо было предельно серьёзным, и он вложил в своё высказывание такую глубину, что я долго не мог найти возражений. Я ощущал, его абсолютное понимание обстановки, и эта уверенность незримо передавалась мне.
Я молчал, нервно сопя под его взглядом. Ослабив невидимую хватку, он сделал шаг в сторону и посмотрел на закат.
– Разница лишь в том, что Империя образовывалась естественным способом, объединяя тысячи планет, а Хайдон существует только ради удовлетворения амбиций Виктора и его соратников.
Тут я нашёл в себе силы, чтобы возразить:
– Можно подумать, у этих тысячи планет был выбор! Их либо давили экономически, либо присоединяли к Империи с оружием в руках. Это считается естественным объединением?
Невозмутимость Дрэмор была непоколебимой.
– В масштабах Империи – да. Этот процесс происходил тысячелетиями, и будет происходить дальше, – цинично сказал он, – Взамен Империя даёт этим мирам защиту как социальную, так и военную, а многим из них – ещё и возможность развиваться, поднимая их до некоторого среднего минимума.
Ну конечно, он не преминул перечислить самые сильные стороны, умалчивая о негативных моментах. Для меня не было секретом, что Империя тратила значительную часть своего бюджета на социальные нужды своих граждан, обеспечивая их бесплатной медициной, образованием, номинальным жильём и рядом других бонусов. Хайдон, конечно, тоже пытался следовать этому правилу, но это распространялось только на коренных граждан. Миры, которые присоединялись после начала войны, не могли похвастаться этими бонусами, т.к. они были автономиями со своим сводом законов. Правда, очень часто автономия была формальной, и Хайдон всецело хозяйничал в этих мирах.
Дрэмор продолжал:
– Хайдон же – это отросток Империи, который решил, что имеет право на отдельное существование, а на самом деле – это временное явление, которое, рано или поздно, прекратит своё существование.
Я ничего не мог поделать, но слова Дрэмора подействовали на меня, как если бы ущемили моё собственное самолюбие.
– Но Хайдон давно уже не та маленькая провинция, с которой всё начиналось, – с горячностью в голосе, возразил я, – к нему присоединились сотни планет независимого сектора, которые как раз хотели избежать того самого 'естественного' расширения Империи.
Дрэмор развернулся вполоборота ко мне и с безрадостной усмешкой закончил за меня:
– И что они получили взамен? Ту же Империю! Только слабее в несколько раз и без социальной защиты.
Я знаю! Но ведь это же не всё!
Я злился, и это не давало мне чётко формулировать свои мысли. Впрочем, я понимал, что его мне не переспорить. Как-никак он опытный политик, и ему приходилось убеждать и не таких как я. Как ни странно, последнее соображение заставило меня почувствовать затаённую гордость. Осознав это, я тут же занялся самоукоризной, но затем тут же заставил себя остановиться.
– Если Хайдон действительно настолько слаб, почему Империя не разделалась с ним за эти шесть лет? – сделал я ещё одну попытку, рассматривая его профиль, пока он разглядывал город внизу.
Не оборачиваясь, он тем же спокойным тоном отбил моё слабое нападение.
– Потому что Империя не тратит все свои ресурсы на победу, как это делает Хайдон. Если противостояние продлится ещё столько же, то Хайдон истощится, и нам уже не нужно будет выигрывать войну.
Обрисованная им картина не совсем согласовывалась с радужными перспективами, которыми нас постоянно пичкали на Рэдоне.
Глубоко вздохнув и восстанавливая дыхание, я решил прекратить пререкаться и вместо этого высказал надежду:
– Возможно, война не будет продолжаться так долго. Когда-нибудь настанет время мирных переговоров.
Дрэмор резко взглянул в мою сторону и сухо заявил:
– Этого не будет. Империя не пойдёт на мирные переговоры, до тех пор, пока Хайдон решит оставаться независимым.
Мне не нашлось чем возразить, да больше и не хотелось, и в расстроенных чувствах я погрузился в размышления.
– Каким образом ты совершаешь прыжок? – неожиданно спросил он, прервав мои мысли.
Я удивлённо взглянул на него и встретился с ним взглядом, но его лицо оставалось невозмутимым, как будто ответ был важен скорее для меня, чем для него.
Постепенно к горлу стало подкатывать волнение, но я пока справлялся с самоконтролем… или я пытался убедить себя в этом. С каждой минутой беспокойство становилось сильнее.
Мне ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Дрэмор разгадал мой секрет. Это единственное, что помогало мне раньше, иначе у меня не было бы ни единого шанса против него.
Видя моё молчание, Дрэмор продолжил свою речь, сверля меня проницательно-испытывающим взглядом:
– Я не замечал, чтобы другие рэдонцы пользовались тем же приёмом. Значит ли это, что только ты владеешь им?
Я с трудом сглотнул слюну, пытаясь унять дрожь во всём теле. От моего внимания не ускользнуло, как он внимательно прислушивается к моему эмоциональному фону и делает для себя какие-то выводы. Я изначально пытался экранироваться, но, похоже, это приносило мало пользы.
В какой-то момент он согласно кивнул, будто бы я дал ему утвердительный ответ, и снова заговорил:
– Тебе нужна высота?
На этих словах он быстро взглянул в сторону края платформы и обратно на меня. С таким подходом он скоро выяснит всё, что ему нужно, без единого звука с моей стороны. Я уже открыто сооружал ментальный блок, пытаясь хоть как-то отрешиться от действительности. Однако не успел я сделать и сотой доли работы, как начал ощущать нарастающее давление на затылок. Почувствовав слабость, мне пришлось подойти к стене и прислониться. Давление всё нарастало. Ещё чуть-чуть и в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Я не сразу осознал, как стал медленно сползать вниз.
Так не должно быть! Это неправильно… так разрывать мою жизнь… не смогу простить…
В этот момент только тоненькая ниточка сознания позволяла мне держаться на плаву.
Прекратилось всё так же незаметно, как и началось. Слегка придя в себя, я сквозь гул в голове услышал, как Дрэмор давал указания по своему коммуникатору. Я себя чувствовал полупридушенной калекой, но, похоже, у меня появились пару секунд, чтобы перевести дух.
С трудом разлепив веки, я попытался сориентироваться и оценить расстояние до края платформы. А теперь … пустота! Нужно освободить сознание и впустить в неё пустоту. Без этого всё закончится, не успев начаться.
Поймав момент и собрав остатки сил, я взял низкий старт и ринулся к закату. В самый последний миг перед прыжком я всё же обернулся. Дрэмор стоял там же, но с взведённым бластером в руке. Он спокойно целился в меня, но не спешил нажимать на курок.
Нет, только не это! Только бы не нажимал! Если он успеет выстрелить, я разобьюсь!
Мгновение стало затягиваться, и я намеренно сильнее сместил центр тяжести назад, чтобы стало очевидно, что в случае выстрела, я упаду не вперёд, на платформу, а назад, в пропасть. Думаю, ему нетрудно догадаться, что парализующий луч окажется для меня фатальным. Выбор за ним… Если он ждёт, что я попытаюсь обезопасить своё падение, сместившись вглубь платформы, то он ошибается.
На секунду мелькнула пугающая мысль, а вдруг он всё же выстрелит?
