выдал он, признавая своё поражение.
Я вздохнул, похоже, именно мне снова предстояло придумывать объяснительную историю.
– Ну почему? Например, какой-нибудь заброшенный тоннель, который вывел нас на поверхность незамеченными?
Брэнд сделал скептическое лицо и скривил губы.
– И откуда мы о нём узнали? Случайно обнаружили как раз в тот момент, когда там появился ты?
– Нет, это как раз то, о чём нам стоит подумать. Главное иметь что-то, откуда можно начать.
Он заёрзал в своём кресле, пытаясь сосредоточиться.
– Ну, допустим, мы каким-то образом смогли отыскать тоннель, почему же мы не дали знать об этом остальным?
– Нас отрезали, и за нами был хвост. Ведь на самом деле так и было. Когда мы стали приближаться к шахте, за нами уже гнались.
Он некоторое время продолжал кривить рот, но потом вдруг заметил:
– Я тоже почувствовал приближение имперцев, но, честно говоря, это было как-то странно. До этого мы несколько дней болтались в этих катакомбах, и они не могли нас обнаружить. А когда появился ты, они вдруг так быстро нас локализовали, – теперь он задумчиво смотрел на меня, – Учитывая, что ты проник в станцию … своим способом, я не могу связать это с тем, что хвост привёл ты. Если только…
Я приподнял брови в ожидании продолжения. Брэнд довёл свои умозаключения до конца.
– Если только среди имперцев не было никого, кто бы хорошо тебя знал. Только так они могли быстро найти твоё местоположение.
Я пожал плечами, не зная, что и сказать.
– Ты успел обзавестись знакомствами среди имперцев? – задал он более конкретный вопрос.
Я догадывался, что Брэнд имел в виду вовсе не дружеские отношения, как могло показаться с самого начала, а наоборот, он подразумевал личного врага. Такие прецеденты были, и в подобных случаях эмпатийная связь противоположной направленности срабатывала не менее эффективно.
– Боюсь, что да, – решил я уступить, – Мы с ним уже не раз сталкивались.
Брэнд коротко кивнул, принимая объяснение и не уточняя личность моего противника.
– В тот раз, когда ты оказался в камере у имперцев – то была его заслуга? – хитро поинтересовался он.
Ну вот, дай ему только волю…
– Я согласился лететь на Парсу, зная, что буду иметь дело именно с тобой, – начал я, – и решил, что впоследствии мне не придётся отвечать на вопросы, на которые у меня не найдётся ответов.
У Брэнда сузились глаза, но сквозь щёлки я смог проследить следы иронии.
– Я, конечно, безгранично рад твоему доверию, – сказал он с издёвкой, – но уверен ли ты, что не заходишь за границы моей лояльности к тебе?
Я слабо улыбнулся.
– Я надеюсь, что ты предупредишь меня заранее, если я приближусь к пределу.
Повисла вязкая пауза, но напряженности, как ни странно, я не ощущал. Наконец Брэнд затяжно вздохнул, и на его лице появилась кривая усмешка.
– Нам придётся придумать такую историю, чтобы у Виктора не возникли те же самые вопросы.
Я только согласно кивнул головой.
Вопросы у его отца по поводу деталей побега так и не возникли, впрочем, у него не было оснований не доверять своему сыну, тем более что результат превзошёл все его ожидания. Он получил не только то, ради чего организовывал высадку на Парсу, но и смог вернуть одного из рэдонцев.
Через пару дней, когда ажиотаж утих, Виктор, вдруг, вернулся к старой теме в личном разговоре со мной.
– Я думаю, мы могли бы подвести кое-какие итоги по поводу твоего участия в операции на Парсе, – сказал он как бы между прочим.
Я напряжённо замер, поскольку считал эту вопрос давно закрытым. Его глаза холодно поблёскивали, а лицо выражало лёгкое пренебрежение.
– Я готов выслушать твои ожидания по поводу того, что ты планировал получить взамен успешно выполненного задания.
Я был в смятении. Какие ожидания? Я не мог припомнить никакого разговора с ним на эту тему перед отлётом на Парсу.
Когда пауза стала затягиваться, Виктор нетерпеливо заговорил:
– Я догадываюсь, что у тебя с этим делом были связаны какие-то свои планы, иначе ты вряд ли вызвался бы добровольцем.
Его слова повергли меня в уныние. Вот оно как. Значит, он считал, что я всё это время только использовал Брэнда, и не готов был оказать ему помощь исключительно по дружбе. Я уже подбирал слова как бы жёстче отказаться от его благоволения, когда мою душу стали терзать сомнения. Я знал, что поступаю нечестно, но это был подходящий шанс для того, о чём я давно уже хотел с ним поговорить.
– Я хочу в отпуск, – выпалил я.
Виктор был удивлён.
– Отпуск? Разве с этим есть какие-то проблемы?
– Я хочу длительный отпуск, – уточнил я.
Он принял менее расслабленную позу.
– Насколько длинный? – медленно проговорил он.
В идеале, я бы хотел получить в своё распоряжение целый год, но понимал, что это нереализуемо.
– Порядка пяти тарсов, – решил я с чего-то начать.
Виктор посмотрел на меня, пытаясь понять, не является ли это очередной моей провокацией.
– Надеюсь, ты понимаешь, что просишь невозможного, – безмятежно сказал он, не принимая мои слова всерьёз.
Я не собирался называть другой срок, ожидая услышать его от него, чтобы понять пределы торга. Почувствовав, что я настроен серьёзнее, чем он предположил с самого начала, он попробовал зайти с другой стороны.
– Зачем тебе нужен такой длительный отпуск?
Похоже, начало было положено.
– Я собираюсь провести его в корпоративном секторе, работая по своей прежней специальности.
– Разработчиком информационных систем? – презрительно спросил он.
– Да, – подтвердил я как можно спокойнее.
– Ты не можешь всерьёз рассматривать решение перебраться в Прадин, – всё ещё не веря, заявил он.
– Я планировал это ещё очень давно, и не могу так просто отступиться от этой затеи, – твёрдо стоял я на своём.
– Я был уверен, что ты избавился от своих наивных представлений о жизни с того самого момента как перебрался на Рэдон, – бросил он, окатив меня лёдяным взглядом.
– Это то, чем я когда-то планировал заниматься в своём обозримом будущем, – не поддавался я, – и я не хочу отказываться от этого насовсем, даже не попробовав.
– Только не надо утверждать, что это твоё призвание, – в его голосе стали проскальзывать издевательские нотки.
Тут я предпочёл промолчать, тем более что было бесполезно дискутировать с ним на эту тему. Виктор не преминул воспользоваться образовавшейся паузой.
– Призвание бенайта всегда подразумевает использование его способностей, без этого невозможна самореализация.
Может, он и был прав, но я не был готов бросить на половине то, что так и не имел шансов довести до какого-то логического завершения.
– В данный момент, моё чувство самореализации требует, чтобы я снова попробовал себя в прежней области, – парировал я.
