Виктор понял, что наш спор ни к чему не приведёт, и стал обдумывать другой выход из положения. Некоторое время мы оба молчали, после чего первым заговорил он:
– Тем не менее, год – это слишком длительный срок для того, чтобы стать полноценным бенайтом.
Если он пытался задеть меня такой постановкой вопроса, то он ошибся. Я не стал с ним снова спорить. Виктор некоторое время выжидал, потом продолжил:
– Я мог бы ещё согласиться на один или два тарса, но год… это не тот срок, который я готов принять.
Я понял его фразу как сигнал к тому, что он готов пойти на некоторые уступки.
– Два тарса – это слишком маленький срок, в нём не будет никакого смысла, – сказал я, отрицательно покачав головой, – мне нужно хотя бы четыре.
Виктор раздражённо вздохнул, и заставил себя произнести.
– Я готов остановиться на трёх тарсах, но с условием, что я смогу выдернуть тебя оттуда на какое- нибудь задание, если срочно нужно будет твоё участие.
– Это может перечеркнуть всё, над чем я буду работать в тот момент, – возмутился я, – Ни один работодатель не станет мириться с подобными перерывами.
– Меня это мало волнует, – пренебрежительно отрезал он, – К тому же ты успеешь наработать там положенный отпуск.
Я обдумывал возможность поторговаться ещё, но Виктор прервал мои мысли, резко заявив:
– Три тарса – это предел. И чтобы после этого я больше не слышал от тебя ни одного упоминания о твоём глупом занятии. Ты должен будешь окончательно и бесповоротно завязать со всем, что мешает твоим непосредственным обязанностям на Рэдоне.
Я переваривал сказанное почти минуту. По его тону я понял, что лучше мне с ним больше не пререкаться.
– Когда я смогу покинуть Рэдон? – задал я единственный оставшийся вопрос.
Виктор неопределённо повёл плечом.
– Чуть позже, сейчас неподходящее время.
Видя мои колебания, он добавил более жёстким тоном, ставя точку на своём решении:
– Я дам тебе знать, когда ты сможешь взять свой отпуск.
Я надеялся, что это время настанет достаточно скоро.
Глава 12
Как я и ожидал, Виктор позволил мне покинуть Рэдон совсем нескоро, только спустя восемь месяцев после нашего разговора о Фелиссе. За это время я успел ему порядком надоесть своими вопросами об ожидаемой дате.
Когда до моего отбытия оставалась всего неделя, Брэнд затронул эту тему в первый раз.
– Это правда, что ты собираешься надолго уехать? – спросил он недоверчиво.
Моё настроение резко упало. Я не ожидал, что Виктор уже успел распространить эту новость.
– Правда, – ответил я коротко.
– Я слышал какие-то невероятные сроки, что-то вроде нескольких тарсов, – всё ещё не веря, попытался он уточнить.
Я утвердительно кивнул.
– Я уезжаю на три тарса на Фелисс.
Брэнд удивлённо вытаращился на меня, не веря ушам.
– На Фелисс? Это шутка? Или ты умудрился получить такое задание?
Я, не глядя на него, отрицательно помотал головой.
– Я еду туда работать.
– Не может быть, чтобы Виктор так просто тебя отпустил, – подозрительно косясь на меня, заявил он.
– Вначале я тоже не надеялся, – неохотно признался я, – Но позже подвернулся случай, которым я не смог не воспользоваться.
Брэнд изучающе наблюдал за мной, а я пытался подобрать нужные слова. Спустя минуту я понял, что как бы я не сформулировал, это мало что изменит, потому лучше сказать неприкрытую правду.
– Подходящий случай возник благодаря операции на Парсе, – наконец уныло проговорил я, опустив взгляд и избегая визуального контакта.
Некоторое время он пытался самостоятельно домыслить сказанное, но, скорее благодаря моей кислой физиономии, он смог сделать правильные выводы. Тем не менее, он решил удостовериться, что не ошибся.
– Ты хочешь сказать, что это такая форма поощрения? – более серьёзным тоном спросил он.
– Можно сказать и так.
Брэнд некоторое время раздумывал, прежде чем всё же спросить:
– Ты знал это ещё до того как согласился лететь на Парсу?
Я немного замялся.
– Нет, я не знал, что мои действия приведут к такому результату. Но я и не могу сказать, что он меня не устраивает.
Чуть погодя, он едва заметно кивнул.
– И что ты собираешься делать по возвращении?
Этого вопроса я не ожидал, и не хотел сейчас даже думать не эту тему. Иногда я вспоминал о своём неосторожном обещании, данном когда-то у Циена, но надеялся, что оно уже не имеет значения. Ведь Дрэмор тоже не раз нарушал договорённость, пытаясь сократить этот срок. А вот с чего вдруг Брэнд решил задать именно этот вопрос? Неужели он чувствует во мне какую-то неуверенность касательно будущего?
– Разве что-то должно измениться? – уклончиво поинтересовался я.
Брэнд грустно усмехнулся, но лицо при этом осталось серьёзным.
– Захочешь ли ты вернуться обратно после этого?
Поняв ход его мыслей, я неопределённо пожал плечами.
– А куда я денусь? – выдал я, не конкретизируя возможные альтернативы.
Перед отлётом, я долго настраивался на то, чтобы полностью выкинуть из головы Дрэмора, иначе вся моя затея рисковала обернуться для меня полным провалом. Я был рад, что Виктор предпочёл сохранить цель и назначение моей поездки в полной конфиденциальности, и на Рэдоне только трое знали о моём местонахождении – Брэнд, Виктор и Фоссер. Таким образом, я надеялся, что имперская шпионская сеть не сможет выяснить информацию о месте моего пребывания, и у Дрэмора не возникнет повода нанести визит на Фелисс.
Первые полтарса я проработал в своё удовольствие, в течение которых мог позволить себе не вспоминать ни о Викторе, ни о Рэдоне. Работа требовала полной отдачи, и она стоила того. Уровень сложности систем превосходил всё то, что когда-либо разрабатывалось в Хайдоне, и это, естественно, не было ни для кого неожиданностью. Исторически, Фелисс являлся средоточием мощи информационной индустрии. Редкое государство не пользовалось продуктами, созданными именно здесь. Империя с Хайдоном не были исключением, даже, несмотря на то, что у обеих держав были свои центры, занимающиеся разработкой программного обеспечения. Однако эти центры могли удовлетворить только простые локальные запросы, и не были способны конкурировать с Фелиссом.
В Прадине работали выходцы из самых различных уголков вселенной, но при этом, местная культура не изменялась под влиянием представителей других миров со столь отличающимися нравами и обычаями. Корпоративный сектор, скорее сам менял этих людей, непроизвольно вытравляя из них все те отличия, которые могли помешать им эффективно влиться в новое общество. С этой стороны, жизнь здесь была на порядок жёстче, чем в Хайдоне и в Империи, и вместо привычной мне идеологии тут царил культ денег.
