тяжёлое стало давить и заволакивать моё сознание. Мой ментальный щит не выдерживал и начал постепенно таять. Нужно было срочно что-то предпринимать, и я не смог придумать ничего лучше, как, нащупав свой меч, ринуться к источнику атаки, отразив несколько бластерных выстрелов. По дороге я прокричал Иву в коммуникатор, чтобы они улетали. Я надеялся, что он сможет рассудить правильно и улетит, иначе у них не предвидится других шансов. Я успел заметить лёгкое удивление, появившееся на лице бенайта, прежде чем в его руке тоже материализовался меч. Несмотря на то, что давление на моё сознание немного ослабло, оно не давало мне возможности полностью сосредоточиться на поединке. К тому же, как я успел заметить, уровень владения мечом моего противника ощутимо превосходил мой. Впрочем, удивляться не приходилось, он был намного старше и опытнее меня. В результате, я в основном увёртывался, отступая всё дальше и дальше и не имея ни единой возможности атаковать. Спустя некоторое время, я краем взгляда успел заметить, как начал отчаливать хайдонский шаттл. Теперь оставалось подумать только о себе. Оценив обстановку и вовремя отскочив от вражеского меча, я ринулся из ангара вглубь базы. Мой противник и труперы остались позади, но я не особо надеялся, что смогу от них оторваться.
Я бежал к центральной площадке, которую заприметил ещё до того, по дороге к камерам. Оттуда открывался вид сразу на несколько уровней, образуя глубокий вертикальный туннель. Мне оставалось добежать чуть-чуть, когда группа труперов с бластерами наперевес преградила мне дорогу. Моё сердце упало, шансов вырваться не было практически никаких, но, к моему удивлению, они не спешили стрелять. Причина дала о себе знать чуть позже, когда в поле зрения снова появилась знакомая массивная фигура. Бенайт медленно приблизился, и труперы немного отступили, ожидая приказа. На этот раз я смог разглядеть своего противника лучше, и мне показалось, что его лицо было мне знакомо. Впрочем, я мог видеть его в рэдонской базе данных, куда были занесены все известные нам имперские бенайты.
– Ты рэдонец? – резко спросил он, прервав мои рассуждения.
Голос у него был глубокий и подчиняющий своей воле. Я сжал зубы, сопротивляясь новому импульсу.
– Я что-то не припомню тебя, – добавил он, бросив косой взгляд на моё напряжённое лицо.
Я попытался оценить расстояние до края платформы и понять, как быстро можно туда добежать. Его повелительный тон снова выдернул меня из раздумий.
– В твоём положении, упорствовать – крайне неразумно, – сказал он с холодным спокойствием, от чего его слова прозвучали более зловеще, – Или ты предпочитаешь другую обстановку для беседы?
Я мог согласиться, что его манера силового воздействия на психику впечатляла, но неужели он считал это достаточным поводом для сговорчивости? Я заметил, что он вёл себя слишком самоуверенно, как будто привык к большей покладистости противников и к минимальному сопротивлению.
– Беседы не входят в мои планы, – недолго думая, буркнул я.
Воспользовавшись его временным замешательством, я ринулся к краю платформы. Его вид выражал недовольство и задумчивость, вероятно над тем, не попался ли ему безнадёжно слабоумный противник, который даже не стоит потраченных усилий и времени. Когда мне, наконец, оставалось всего пару шагов, я увидел, как он подал знак труперам, и те, нацелив свои бластеры, стали быстро приближаться. Сам же он отвернулся, казалось, потеряв всякий интерес к происходящему.
В это мгновение я быстро сгруппировался и прыгнул вниз с платформы. Остальное меня уже не заботило, через секунду, моё бестелесное сознание ринулось вверх, наружу из квадратных сооружений имперской базы, которая чуть не стала мне тюрьмой.
Сверху я заметил небольшой ангар, и влетел в первый попавшийся шаттл, казавшийся пустым. Подняв его в воздух, я беспрепятственно вылетел на орбиту и направил его вслед хайдонскому флоту.
– Мы думали, что потеряли тебя, – сказал Ив, немного успокоившись после первой волны радости при встрече меня, – Я до последнего момента надеялся, что ты сможешь уйти! Но как увидел, что ты попёр на Дрэмора, я подумал, что тебе уже ничего не светит.
На Дрэмора? В каком месте?… Какой же я идиот! Вот откуда его лицо было мне знакомо, но в тот момент я даже не предположил о такой возможности… С другой стороны, это кое-что объясняло. Теперь ясно, почему он не сразу поверил в то, что я рэдонец. Во-первых, он знал всех в лицо и успел собрать информацию о каждом из них. О появлении новичка он, видимо, ещё ни от кого не слышал. Во-вторых, рэдонцы не стали бы вести себя так самонадеянно, зная, с кем имеют дело. Одна моя попытка завязать с ним бой могла заставить кого угодно усомниться в моей вменяемости. Однако если бы я узнал его с самого начала, у меня, возможно, не хватило бы решимости на сопротивление. Даже сейчас, заново переживая и прокручивая свои действия в голове, на меня накатила слабость, когда я представил себе своего противника. Очевидно, что он не ставил себе цель убить или покалечить меня, а скорее пытался понять, с кем имеет дело, и проверить, на что я способен.
Каким же образом он оказался на Дилидже? Впрочем, поиском ответа на этот вопрос пусть занимаются на Рэдоне, мне же предстояло поломать голову над своим рапортом. То, что я столкнулся лицом к лицу с Дрэмором и сумел выйти из этого сухим, могло стать источником ненужных подозрений. Детали своего нетрадиционного побега я не собирался раскрывать ни перед кем, в особенности перед Виктором. Соответственно, мне нужно было придумать что-нибудь действительно убедительное. Сомнения, тем не менее, возникли, и, конечно же, у Виктора. В начале я беседовал с Гераном, и, я знал, что он сравнивал мой и Ива отчёты вместе. Противоречий в них не было, я постарался убедиться в этом заранее. Однако если Герана мне удалось хоть сколько-нибудь убедить в своих словах, то Белвердан не собирался так легко сдаваться.
– Я не сразу понял, что это был Дрэмор, и повёл себя несколько глупо, – в сотый раз оправдывался я, – Мне повезло, что он также не сразу распознал во мне рэдонца и не стал активно вмешиваться.
Виктора, к сожалению, убедить было не так просто. Он скептически слушал в пол-уха, но и не прерывал.
– Слово 'повезло', не должно присутствовать в лексиконе бенайта, – бросая на меня недоверчивые взгляды, прокомментировал он, когда понял, что молчание с моей стороны затягивается.
Его слова подняли новую волну тревогу в моей душе, разрывая и без того шаткую уверенность в себе.
– Можно назвать это стечением обстоятельств, – робко предложил я.
Я вовсе не издевался, но Виктор сощурился так, как будто именно этим я и занимался.
Его тёмные волосы, аккуратно зачёсанные назад, делали лицо полностью открытым, однако у меня никогда не возникало ощущения душевной открытости с его стороны. Мои попытки повлиять на допросный или приказной ход наших бесед, сделав их ближе к спокойному деловому разговору, всегда заканчивались неудачей. В лучшем случае мои потуги игнорировались, в худшем – воспринимались, как намерение бросить вызов. Вот и сейчас, Виктор, наверное, думает, что я безмерно горд своими подвигами на Дилидже и хочу подчеркнуть это. Я же был бы рад вообще скрыть этот инцидент или сделать так, чтобы он выглядел как наиболее заурядное происшествие. Не верилось, что я давал ему повод думать так о себе. Я с самого первого дня пытался ничем не выделяться и смиренно принимать его распоряжения, но это, казалось, только укрепляло его неверное представление обо мне.
– Маловероятно, чтобы твоё некомпетентное поведение могло обмануть Дрэмора, – с плохо скрываемым раздражением, наконец, бросил он.
Неужели он уже всё обдумал, и у него родилась своя версия произошедшего? Насколько она опасна для меня? Вдруг он решит, что я предатель, и объявит меня имперским шпионом?
От волнения у меня перехватило дыхание, но я решился открыто встретиться с ним взглядом и поставить вопрос ребром.
– Значит ли это, что я мог бы уйти оттуда, только если бы он сам решил отпустить меня?
Я понимал, что рискую, поскольку даже если Виктор раньше не имел таких подозрений, то мог задуматься об этом сейчас.
Некоторое время он оставался неподвижен, как будто не расслышал моего вопроса. Он смотрел куда- то вдаль, расфокусировав свой взгляд и погрузившись в свои мысли и ощущения.
– Не льсти себе, – в итоге, сухо отозвался он, – ты не представляешь никакого интереса для Дрэмора.
Это правда, я мало что знал о внутренних делах Рэдона, и то недолгое время, которое я пробыл здесь,
