Птичьи права

Он одинок, и нездоров притом.

Над головой слагали гнезда галки,
Промокшие чернели в клювах палки,
Скрипели крылья настежь, как ворота.
Распахнутая черная ворона
Вся состоит из тяжести и дрожи.
(А гнезда все же на костры похожи).

Опять упала талая вода,
День пополнялся новыми следами,
Не ранние стучали поезда
За смутными чернильными садами.
Мы встали со скамейки и пошли,
Сиреневые руки потирая,
И, очертанья медленно теряя,
Уже едва виднеемся вдали.

«Ночь милосердна. С ней…»

Ночь милосердна.
С ней, Как овцы от ножа,
Все сущее тесней
Сбивается, дрожа.

Не различая каст,
Небесная свеча
Всем во спасенье даст
Соломинку луча.

Но вот за валом вал
Восстала твердь на твердь,
Что мрак навоевал
Во тьме не разглядеть.

Спасались на бревне,
И, вероятно, мы
Распластаны на дне
Девятым валом тьмы.

Еще на миг темней,
И станет различим,
С чьим именем светлей,
И невозможно с чьим

Сомкнуть усталых глаз,
Вкушая плотский мед.
Его усмешка нас,
Как губы, разожмет.

«Среди людей я буду самый старый…»

Среди людей я буду самый старый.
Среди людей я буду самый лысый,
С блаженной византийской головой.

Мне преподносят милые подарки:
Коробка папирос, конфеты, вобла,
И в голове моей сияют мысли,
Как будто в старой церкви — детский сад.

Мне подобает слушать разговоры,
И ногтем, древним, словно черепаха,
По медленным страницам проводить.

Я буду, вероятно, кушать дыню,
Когда мой мир сожмется до размера
Аквариума. Розовая рыбка
Махнет прощально белым плавником.

Потом в мой кабинет войдет старушка,
Поднимет с полу чистый лист бумаги,
Рассеяно положит на диван…