Житейской прозы, нищеты, мороки, И дождь в окне, и коченеют ноги, И за стеной чужие голоса. Стесненно, словно стоя на весах, Я через четверть века помню дом, И слушаю чужие голоса, И пробираюсь ощупью, с трудом По коридору узкому, как тень Ребенка с тусклой лампой в темноте. С чего бы это не гореть плите… Я, кажется, на правильном пути, Осталось глину в тазике найти, Теперь разбавить дождевой водой, И этот ком, не слишком ли крутой, Какой холодный кафель… Между тем Раскрылись двери, показалась тень, Выходит мальчик, тихий, но живой, С нечесаной курчавой головой. Он говорит: «Здесь нету никого, Плита горит, не нужно ничего.» Я только начинаю понимать, Насколько монотонно милосердье, И капли, словно добрые соседи, Внимательностью могут донимать. Поскольку многотомное наследье, Как результат соития усердья С наитием, еще не решено, — Настойчивая капля состраданья Становится естественною данью, Что воздает неоскудевшей дланью Апрель, упрятав воду в решето. Проматываясь в нестерпимой тяге К одной из самых благодарных магий, Так много назаимствовал добра, Что даже галилейскому бродяге Я задолжал таланта полтора. И, пребывая в яме долговой, Я горестно качаю головой, Подсчитывая шансы избавленья: Когда б я помнил чудное мгновенье, Или печаль была полна тобой, Иль если б точно знал, что вечный бой, Я б избежал тревоги и томленья. Тому, кто в главной роли, ни к чему Партнеры. Монологом обойдется, Посомневается, поплачет, посмеется… Куда трудней Меркуцио. Ему Необходим противник, иноверец, Чтобы при нем на раны сыпать перец, Швыряться бисером и призывать чуму На все четыре стороны, хотя б Все это плутни королевы Маб. Не так уж много на земле друзей, И среди них грешно искать партнеров, Механиков, статистов и суфлеров, Сосредоточенных, как белка в колесе. А из врага не выйдет даже враг, Способный поддержать тебя на сцене, Который и зарежет, и оценит Твои способности уйти во мрак. Игра такая не окупит свеч. Я предлагаю лампочку зажечь, И луковицу посадить в стакане, Посуду вымыть, выдумать обед, Утюг отремонтировать, пока не Благовестит об окончаньи бед Лиловый голубь, прилетевший с юга, На подоконник спрыгнувший упруго. По лености мечтателен и мглист, Рассудок мой, спасаясь от смятенья, Как лягушонок, шлепнулся на лист Тяжелого и теплого растенья. И вот я вижу допотопный дом, На каждой ветке яблоки в саду, В густом ультрамариновом пруду Две розовые утки кверху дном. Сад теребит вечерняя жара, В сарае кошка молоко лакает, И женщина выходит со двора, Протяжным голосом кого-то окликает. Но я не сторож брату моему. К чему мне знать, куда девался Авель, Скорей всего, он собирает щавель — Занятие по сердцу и уму.
