— Тебе сказать — что? У тебя деньги конфискуют. А самого тебя — в изолятор.
— А чего не под трибунал сразу? — засмеялся мальчик. — Да нет, Кот. Все будет в шоколаде. Не парься.
Я слез с багажника и присел на корточки. Хорошо бы, все оказалось именно так, как и сказал Пальма. А вдруг нет?
— Правда, Март. Зря ты себя накручиваешь, — утешила меня Юлька. — Это глупо. Никому не придет в голову связать тебя с банком.
— Никому, — согласился я. — Кроме одного. Самого пронырливого и хитрого.
— Герасимова, что ли?
Я с самым мрачным видом кивнул.
— Ерунда, Кот. Не думай об этом. Он же тупой.
— Он тупой? Он знаешь какой расчетливый!
— Ну и хрен с ним, — махнул рукой Пальма. — Ты что, его боишься?
Я задумался.
— Да нет. Не боюсь.
— Значит, поехали? — улыбнулся мальчик.
Домой мы пришли часов в десять, не раньше. Накатались так, что, наверное, больше никогда не захочется. Я буквально свалился в постель, даже раздеться не успел, как вырубился…
…Я шел на кладбище — не ради какой-то цели, а просто так. Меня тянуло туда, как будто кто-то диктовал мне, что нужно идти. И я шел, пока не наткнулся на серый надгробный камень за кованой оградкой. На камне выгравировали мою фотографию: у меня почему-то были короткие волосы, и улыбался я, как дурак.
'Кот Март Андреевич. 1991 — 2004' — прочитал я и подошел к камню. Я погладил его рукой, а потом, развернувшись, увидел Пальму с Юлькой. Они шли ко мне и несли букеты каких-то странных цветов.
— Нет, — прошептал я. — Не надо! Не надо!
Я кричал и плакал. Я бил камень кулаками, крича, чтобы он исчез, чтобы все прекратилось, чтобы не было ничего этого. Я размазывал по лицу слезы, и они высыхали, оставляя на щеках грязные подтеки.
— Не надо!
— Март, проснись! Март! Проснись, не кричи!
Я распахнул глаза. За плечо меня трясла Юлька.
— Март, ты что? Тебе сон плохой приснился? Ты так кричал…
— Я кричал? Я кричал во сне, — испугался я. — Я кричал на самом деле?
— Еще как, — закивала девочка. — Ты всех соседей перебудил, наверное.
— Правда? Извините…
— Да что ты. Что тебе снилось?
— Кладбище, — сказал я. — А на кладбище — я…
Подошел Пальма со стаканом воды.
— Вот, выпей, — он протянул мне таблетку. — Это от нервов, не бойся.
— Да я нормально себя чувствую…
— Да выпей, хуже не будет. Кошмар, ты так орал.
— А долго? — спросил я и резко запрокинул голову, стараясь проглотить таблетку.
— Да нет. Минуту где-то. Мы тебя будили, а ты не просыпаешься.
— Извините, — прошептал я.
— Да это-то фигня. За тебя страшно. Ты так с ума сойдешь.
Я покачал головой.
— Который час?
— Четыре сорок.
Ух ни фига себе. Рано же я весь дом перебудил.
Я лег на спину и стал смотреть в потолок. Нет, не случайно мне эта дурь снится. Что-то она значит.
— А где у нас в городе кладбище?
— Да не так далеко. Март… а может, не надо тебе туда? — Юлька встревожено посмотрела на меня. — Раз такое приснилось.
Я закрыл глаза.
— Я не знаю.
— Может, спать будем? — резонно предложил Пальма. — Кот, хочешь спать?
— Я не знаю. Я ничего не знаю. Я хочу домой.
Я повернулся на другой бок, чтобы размазать по подушке подступившие слезы. Ну сколько можно реветь!
— Ты скоро будешь дома. Точно скоро будешь дома, — обнадежила меня девочка. — Ну не может быть иначе. Даже думать про это брось, ясно?
Я кивнул. Пальма лег на матрац рядом и подпер ладонью щеку.
— Люди, а хотите Новый Год? Прикиньте: елка, подарки, снег, фейерверки… Кот, ты любишь Новый Год?
— Кто ж его не любит, — вздохнул я.
— Ну, вот Юлька например.
— Чего? — возмутилась Юлька. — Ты что ерунду какую несешь?
— Ну ладно, ладно, не возникай… А вот я бы хотел Новый Год провести как-нибудь нестандартно. Вот, например, у моря. Прикольно? Прикольно.
— Сам же только что говорил — снег. А теперь вдруг море! — подколола Юлька брата. — Ты лжец.
— Да нет, на худой конец и снег годится. Просто хорошо бы у моря. Вот ты, Март, хотел бы встретить Новый Год в море?
— Нет, — твердо сказал я. — Не хотел бы. Я плаваю, как топор.
— Ну ладно, не обязательно в море. Можно просто сходить куда-нибудь. В какое-нибудь интересное место.
— В какое?
Пальма задумался.
— Ну, не знаю. Честное слово, некуда.
— А мы раньше каждый Новый Год вместе с мамой ходили гулять. Поздно ночью. А потом она замуж вышла.
— И перестали ходить?
— Да не, не перестали. И сейчас ходим. А все равно уже не так.
— Ты не любишь отчима, да?
Я пожал плечами.
— Я не знаю. Я за него замуж не выходил, чего мне его любить.
— Он тебя бил?
— Редко. Даже почти не бил. Может, пару раз. Да мы просто не замечаем друг друга. А так, в принципе, нормально друг к другу относимся.
Я подумал и добавил:
— Зато у меня теперь есть брат. Старший.
— Тоже мне радость, — буркнула Юлька. Пальма ничего не ответил. Но я видел краем глаза, что он улыбается.
— Ты еще не осознаешь своего счастья, — пошутил он.
— Ну да. Все, я ложусь спать.
Юлька, единственная из нас с комфортом устроившаяся на диване, укрылась одеялом и отвернулась к стенке. Я тоже стал медленно погружаться в сон — похоже, Пальмина таблеточка начинала действовать. Когда я совсем уже почти спал, мальчик толкнул меня в бок.
