ВВЕДЕНИЕ В ОБЪЕКТИВНЫЙ НАЦИОНАЛИЗМ (ЧАСТЬ III)

РУССКИЙ СИНДРОМ

 “Русский вопрос” во всё большей мере становится самым болезнен­ным и взрывоопасным вопросом внутренней политики России. А когда интеллектуальное обслуживание политики оказывается неспособным выработать убедительную программу действия политическим лидерам, болезненные опухоли, в конечном счёте, прорываются разрушительным и неконтролируемым насилием, и политикам остаётся лишь тащиться в хвосте событий.

 В чём же суть проблемы?

 Она коренится в том способе урбанизации страны, раскрестьянивания русского народа в первую голову, который использовал коммунистический режим с конца двадцатых годов. Эта урбаниза­ция проводилась как советская урбанизация, как антитеза дореволюционной русской буржуазной урбанизации. Ещё Бердяев предупреждал: самое большое безумие из творимых большевиками есть разрушение русского общественного сознания в городское культуре, каким оно мучительно складывалось со второй половины ХIХ века.

 Но это русское общественное сознание в российской империи тоже возникало в качестве антитезы имперской феодально-бюрократической политике самодержавия, следуя за набиравшими силу капиталистическими отношениями. Оно не вписывалось в православную имперскую политику, готовило идейную и духовную базу революционному свержению всей феодально-бюрократической государственной машины. Империя управлялась на принципах гражданства, а не на принципах защиты интересов русского народа, что было возможным вследствие жёсткой бюрократической централизации, при абсолютном политическом доминировании столицы над провинциями. Капиталистические же отношения требовали равенства возможностей всех и повсюду, и усиления общественной власти, как единственного средства достижения политической стабильности при самых широких рыночных экономических и политических свободах. Вследствие этого противоречия с начала ХХ века в России вызревала русская  буржуазная революция. Общественно-политическая цель любой законченной буржуазной революции и есть разрушение провинциализма, как основы феодально-бюрократического управления, разделяющего страну на аристократическую столицу и ограниченные в политических правах провинции, и на становление национально-самоуправ­ляющегося общественного сознания, то есть общественной власти буржуазно- политической нации. Об этом догадывался уже К.Маркс, анализируя результаты Английской буржуазной революции ХVII века.

 В России исторически прогрессивный процесс формирования русского общественного сознания шёл чрезвычайно активно с самого конца девятнадцатого столетия, подгоняя и подготавливая все реформы буржуазного характера. Переименование Санкт-Петербурга в Петроград в 1914 году весьма наглядно отразило уступки феодального правящего класса росту русского мелкобуржуазного национализма. Однако стратегии радикального изменения принципов управления империей не предложил никто, кроме В.Ленина и большевиков. Потому что никто, кроме теоретиков большевизма, в полной мере не осознал значения происходившего, не подготовился к новым политическим реальностям. Один из вождей кадетов Милюков в эмиграции с горечью отмечал, что его партия победила бы большевизм, если бы вырвала у него концепцию национально-автономной федерализации империи.

 Именно твердолобый лозунг не желавших и слышать о федерализации буржуазных и не буржуазных партий, лозунг сохранения “единой и неделимой” многонародной и многокультурной России и привёл страну в объятия большевизма в октябре 1917 года. Этот лозунг в реальностях бурного становления буржуазно-капиталистических экономических и политических отношений вёл только к двум способам его осуществления. Либо к установлению военно-политической диктатуры с насильственной русификацией страны, при необходимости, сопровождаемой истреблением наиболее ожесточённых в защите своей дикости и отсталости народов и племён, подобно тому, как это имело место, например, в Северной и Южной Америке, в Австралии и Новой Зеландии и т.д. Либо к разрушению буржуазного направления развития государства, к социал-феодальной контрреволюции, к установлению режима диктатуры социал-феодальной партократии и к уничтожению и подавлению наиболее ярко выраженного национально-буржуазного самосознания, то есть в первую очередь и главным образом русского городского общественного сознания.

Попытки после февральской буржуазной революции и во время Гражданской войны установить военно-политическую диктатуру провали­лись, так как среди военных не нашлось авторитетного и в то же время политически грамотного лидера, каким, к примеру, в истории Франции явился Наполеон I. Большевизм же работами своих идеологов смог подготовить политическую базу захвата власти с переводом страны на второй, социал-феодальный путь развития.

  Но путь этот неизбежно обрушивал истребительный ураган политического террора на носителей наиболее развитого буржуазно-национального самосознания, ускоренно воспринимавших капиталистические отношения и имевших самую глубокую идейно-культурную проработку концепции национально-государственной общественной власти, - а именно на русскую интеллектуальную, экономическую и политическую элиту. Той самой элиты, от лица которой П.Столыпин твёрдо заявил: “Надо дать дорогу русскому национализму”. Ибо именно в среде этой элиты тяжело и непрямо, однако неотвратимо происходил процесс замены российского имперского самосознания на самосознание собственно буржуазно-русское, собственно национальное, собственно национально- имперское.

 Большевистские лидеры революционно-авантюристической генерации жили при сокрушающем феодальные пережитки становлении капиталистических отношений в России и прекрасно понимали то, что сейчас не понимают практически никто из “русских патриотов” в политике. Что национальное самосознание неотделимо от рыночных буржуазных отношений, от интересов буржуазной собственности, от собственности в её капиталистическом понимании. То есть, когда земля, недра, всевозможные ресурсы, всяческое государственное богатство становятся таким же товаром, как и все прочие произведённые посредством труда, теряя мистический ореол общей собственности, взамен него приобретая конкретную рыночную цену. Без права собственности при рыночной экономике нет, и не может быть национального самосознания у большинства народа, который рыночные отношения в деревне оторвали от земли, вытеснили в города в качестве наёмной рабочей силы на рынок труда, где он превратился в космополитический пролетариат. Только и только право собственности создаёт основу объединения людей в национально-культурные, национально-политические течения, воспитывает корпоративный взгляд на окружающий мир.

 Большевизм уничтожал русское буржуазно-национальное самосозна­ние: с одной стороны, через учреждение единого хозяина страны, каким стала социал-феодальная имперская партократия, а с другой - проводя тотальную урбанизацию, изгоняя русских из деревни в города, где было истреблено всякое воспоминание о культуре отношений собственности. В этом и гвоздь “русского вопроса”, каким мы его имеем сегодня. Подавляющее большинство русских живёт в городах, оторвалось от традиций земельной собственности, но они не приобрели маломальской культуры городской собственности, стали фактически рабами государственной машины, идеологически космополитической и безответственной.

 Это рабство разрушило нравственность, мораль, семью, русское мировосприятие, мало-мальски здравомыслящее отношение к экономике, полностью убило представления о национальных интересах, уничтожило способность к национальной общественной самоорганизации. Более того, русские стали терять сам облик человеческий, деградируя духовно и физически, генетически и культурно, - что вообще-то свойственно среде индустриального пролетариата.

 Почему так решительно и организованно выступил народный патриотизм в других республиках бывшего СССР? Потому что все республики, а вернее их коренное население, значительно меньше подверглись урбанизации, нежели русские, и влияние многовекового уклада земельно-собственнических отношений восстанавли­вается там легко и быстро. Инородные жители деревень, аулов, кишлаков, несмотря на их страшную отсталость от современной урбанистичес­кой цивилизованности, всё же легче