— Прошу прощения, но без моей помощи вам все равно не обойтись, — неохотно промолвил он, неохотно потому, что она совершенно очевидно боялась его, да и он вовсе не горел желанием дотрагиваться до нее. Существуют твердые, хотя и неписаные правила обращения полицейских с одинокими особами женского пола, и первое из них гласит: по мере сил избегай физического контакта с женщиной, потому что каждое прикосновение может быть воспринято как провокация. Один раз он уже нарушил правило в отношении этой любительницы быстрой езды, а теперь приходилось нарушать его вторично. Хорошенькая история, нечего сказать!
Волосы этой недотроги были упрятаны под кепочку, и с первого взгляда Мик смог разглядеть лишь ее голубые глаза, а потом атласно гладкие упругие икры ног, за возможность погладить которые иной мужчина готов был бы многое отдать. И бедра что надо, подумал он, когда его спутница, не проронив ни слова в ответ, нащупала каблуком мостовую. Не ножки — загляденье! Да что это с тобой, приятель, черт бы тебя побрал!..
Мик тоже знал о женщинах все. При виде его звезды, кобуры и мундира на баб словно затмение находило. Казалось, они всю жизнь только и мечтали о том, чтобы перепихнуться с «фараоном». С ума сойти можно, сколько женщин готовы были предоставить к его услугам свое тело, лишь бы не платить штраф в какую-нибудь сотню долларов. Не пересчитать, сколько раз он приближался к очередной машине с квитанцией в руке и обнаруживал в ней торопливо раздевающуюся нарушительницу. Да, о женщинах он знал все: шлюхи и притворщицы, для которых ты являешься лишь орудием для достижения их мелких целей. Длинные пути им неинтересны, а интересно то, что можно ухватить сейчас и немедленно.
Откуда же у него появилось вдруг тревожное чувство, что эта женщина и впрямь в беде и нуждается в его помощи? Откуда эта холодящая душу уверенность, что он впутывается всерьез и будет потом жалеть об этом? Интуиция! Та самая интуиция, которая на протяжении уже больше двадцати лет помогала ему выжить вопреки всему и вся, подсказывала теперь, что он должен побыстрее отвезти женщину куда-нибудь, хоть ко всем чертям, и дать деру. Но… Но, как это нередко уже с ним бывало, он поступил вопреки своему внутреннему голосу.
Сперва он просто предложил ей руку; но когда она вновь поскользнулась и чуть не упала на лед, Мик, более не церемонясь, подхватил ее на руки и понес в свой «блейзер», не обращая внимания на слабые попытки протеста.
— Тихо! — бросил он в конце концов, пытаясь открыть дверцу и поэтому прижимая к себе женщину еще крепче. — Молчите и не дергайтесь, ради Бога!
Одного такого грубоватого приказания вполне хватило бы, чтобы привести в беспредельную ярость любую бабенку. Мик ждал, что сейчас его обзовут одним подходящим словечком и попытаются малость попортить лицо, но ничего подобного не произошло. Он лишь заметил какой-то животный страх, промелькнувший в глазах женщины. Мик проигнорировал ее реакцию. Что бы там ни случилось, он не намерен впутываться в проблемы этой особы, и если для этого придется притвориться глухим и слепым, что ж, он готов.
Усадив нежданную попутчицу на переднее сиденье, Мик двинулся было в обход машины, но тут же вернулся.
— Нужно что-нибудь прихватить из вашей машины?
— Мой чемодан. Он в багажнике.
Нет, сказал себе Мик, не стану спрашивать, чем она так напугана. Еще вдруг, чего доброго, начнет рассказывать, и он почувствует себя обязанным хоть чем-то помочь ей. Ведь так и будет, Мик Пэриш. Или ты забыл про те дюжины случаев в своей жизни, когда ты точно так же бросался на помощь, а потом имел все основания пожалеть об этом. Вот она, вся история твоей жизни — как на ладони.
Выключив у «хонды» зажигание и выдернув связку ключей, Мик отпер багажник, и с губ у него слетела парочка крепких выражений. Рехнуться можно! Эта милашка, кажется, свалила в крохотный багажник все свои пожитки. Кофеварка — и та здесь. Итак, чемодан… Который именно — их тут несколько? Придется брать все. С тяжелым вздохом помощник шерифа вытащил из багажника чемоданы и, закрыв его, понес их к «блейзеру».
Дорога успела порядком обледенеть, и дождь перешел в мокрый снег. Мик забрался в теплую кабину «блейзера» и повернул ключ зажигания.
— Едем ко мне. — Женщина при этих словах вздрогнула, но Мику было не до сантиментов. Все равно ничего другого не оставалось — во всяком случае, его раздумья по этому поводу в течение десяти минут, пока он возился с ее барахлом, не привели ни к какому положительному результату. — Ехать назад слишком рискованно — погода портится на глазах, а мой дом впереди, в какой-нибудь паре миль отсюда.
— А как насчет… как насчет ранчо Монроузов? Оно тоже где-то совсем рядом?
— В трех милях от меня, — отозвался Мик и, бросив на дамочку любопытный взгляд, снова перевел глаза на дорогу. Неужели она купила имение Монроузов? Вряд ли, он бы об этом наверняка знал, тем более что меньше всех был заинтересован в его продаже. Мик немного сбавил скорость, осторожно ведя машину по обледенелой дороге: одна ошибка сейчас могла стоить дорого. — Правда, там никто не живет. А зачем вам понадобился дом Монроузов?
— Он теперь мой, — пояснила женщина. — Джейсон Монроуз — мой отец.
— Неужели? — поразился Мик. Фэйт Монроуз, собственной персоной? Неужели такое бывает?.. Что-то в нем перевернулось, но тут же он остановил себя. Не в его правилах было ворошить прошлое, а поскольку она его явно не узнала, ему не придется притворяться и изворачиваться, делая вид, что он ничего не помнит. О чем не помнишь — того не существует. Так-то оно лучше.
— Так или иначе, вам там сейчас делать нечего. Боюсь, резервуар с пропаном пуст, а значит, дом без обогрева. Оставаться там на ночь нельзя — замерзнете. Утром я отвезу вас туда, и мы глянем, что можно сделать. — Мы глянем? — переспросил себя Мик. А впрочем, почему бы нет?
Господи, и откуда же она свалилась? Интересно, как собирается здесь жить эта фарфоровая куколка, видимо слегка переступившая за порог тридцати? Она, кажется, даже не представляет, что перед тем, как зимой въезжать в пустой загородный дом, нужно договориться о подключении электричества, заполнить газом резервуары, наладить паровое отопление… Если бы она удосужилась сделать хотя бы одну из этих вещей, он бы уже прознал об этом. Нет, о чем тут говорить? Дом Монроузов совершенно непригоден сейчас для жилья и останется таковым как минимум еще несколько дней. Дьявольщина! Что же ему делать с ней? Ладно, улучшится погода — отправлю ее в мотель решил про себя Мик.
Уже то хорошо, что она не болтлива. Молчит, только очень уж явно жмется к дверце, так что ремень съехал чуть ли не к самой шее. Надо бы предупредить, что при резкой остановке можно невзначай повредить горло, подумал Мик, но очень уж не хочется. В конце концов, это ее дело, как сидеть. Как порядочный человек он уже пришел ей на помощь, не дал замерзнуть на дороге, и довольно — все остальное его не касается.
Дом помощника шерифа располагался в миле от окружной дороги, среди скалистых холмов. Последнее обстоятельство сыграла решающую роль при покупке имения — вид каменистых отрогов рождал в душе Мика ощущение защищенности и уединения. Подъехать к ранчо можно было только с одной стороны, и это тоже более чем устраивало Мика. Привычка — ноша, которую легче тащить, чем сбросить, а раз так, почему бы не выбрать для жилья место, где в случае чего без труда можно окопаться и держать круговую оборону — мало ли что в жизни случается.
Нынешним вечером место это, однако, не показалось ему таким уж привлекательным. Скалистые отвесы выглядели угрюмо-серыми — в тон побуревшей и заиндевевшей траве, а когда Мик вышел из автомобиля, лицо начала сечь ледяная крупа. Просто вечер такой поганый и тоскливый, в этом все дело, поежившись, подумал он. Слава Богу, сегодня он не на дежурстве.
Проводив нежданно-нежданно свалившуюся на его голову гостью в кухню, он оставил ее на минуту, чтобы налить воды в кофейник.
— Мне нужно проверить скотину, сказал он. — Чувствуйте себя как дома, кофе выпейте. Я вернусь, и тогда поужинаем.
— Постойте!
Мик замер у двери, взявшись за ручку, потом неохотно обернулся.
— Вы так и не сказали, как вас зовут, — застенчиво сказала она, такая хрупкая и потерянная в его громадной кухне.
