Под знаком Льва

и глупое сердце, как листья растений,
трепещет и бьется разбившейся птицей.

Финал (grave quasi quieto)

В спальне.
В тишине, в одиночестве, в полумраке спальни,
где все приноровлено к мечте и сновиденьям.
В спальне,
в тишине, отягощенной странной тревогой,
беззвучная боль переливалась через край,
и сердце трепетало и билось
сломанными крыльями, выстукивая
похоронный марш на своем пробитом барабане —
как некогда выразился Шарль Бодлер.

В безмолвии спальни,
отягощенном тревогой и бредом
беззвучной боли, трепетало и билось
сломанными крыльями
обессиленное сердце,
разлученное
со своим двойником,
раздавленное обломками рухнувших надежд.

В спальне.
В тишине, в одиночестве, в сумраке спальни,
где все приноровлено…
Одинокое сердце!

И открытое море распахнутой раны!
Хохочет,
хохочет и воет, как будто степная волчица,
как будто волчица
в степи,
где ни жаркое пламя костра не пылает,
ни тройка не мчится…
Ну что же, бывает.
Хохочет, рыдаючи все романтичнее
и погребальней,
кромешность моей одинокости
в сумраке спальни!

И смерть, и смерть, и смерть, и смерть крылом
качает поделом над ледяным челом
моим усталым…
Над зряшной жизнью, где виновен я во всем —
в большом и в самом малом!..

Песнопения

1
Я начинаю
новую песню.
Песню простую.

Песню прозрачную, без ухищрений
ясную песню.
Без ухищрений мы веселимся
или тоскуем.
Без ухищрений нас прибирает
рай или бездна.
Пусть эта песня станет подобна
чистой печали.
Пусть моя песня будет немою,
ибо нелепо
старому сердцу петь о заре
и начале,
рыская взглядом по горизонту
жадно и слепо.

Новую песню я начинаю,
жертвуя старой.

Песню преданий,
песню скитаний,
песню тумана.
Пусть в этой песне
не громыхают лихо фанфары.
Пусть позабудет новая песня
бой барабана.
песни Востока, южные песни,
с вами не скоро